Дыхание снега и пепла

Протяжный звук собачьего зевка долетел до меня из холла, и я покинула мужчин, чтобы посмотреть, как там Йен. Я размышляла о том, имеет ли губернатор Мартин представление о том, что именно теряет. Я склонялась к мысли, что знает и хочет извлечь хоть какие-то плюсы из сложившейся ситуации, пытаясь взять под контроль хотя бы некоторые комитеты безопасности, поставив во главе людей, которые оставались на стороне короны во время войны регуляторов. Однако проблема была в том, что он не мог контролировать – или даже знать – многие из таких комитетов. Колония начинала бурлить и шипеть, будто кипящий чайник на огне, а у Мартина под началом не было даже постоянной армии, только наемники вроде Макдональда да еще милиция.

Именно поэтому Макдональд называл Джейми полковником. Предыдущий губернатор Уильям Трион назначил Джейми – в общем-то против его воли – полковником милиции в местности, что начиналась над рекой Ядкин.

«Хм…» – сказала я сама себе. Ни Макдональд, ни Мартин не были дураками. Они понимали, что Джейми, став основателем комитета, позовет с собой тех же людей, что служили под его началом в милиции, – однако в этом случае правительство не было обязано ни платить им, ни обеспечивать обмундированием и оружием, губернатор к тому же не нес никакой ответственности за их действия, поскольку комитеты безопасности не были официальным органом власти.

В то же время для Джейми – и всех нас – принятие подобного предложения сулило значительные опасности.

В холле было темно, только из кухни позади меня падало немного света да огонек единственной свечи подрагивал в операционной. Йен спал, но спал беспокойно, между бровей на мягкой юношеской коже залегла складка волнения. Ролло приподнял голову, пушистый хвост застучал по полу в приветствии.

Йен не ответил, когда я позвала его по имени и даже когда положила руку ему на плечо. Я легонько потрясла его, потом сильнее. Я видела, как он борется с чем-то в недрах своего подсознания, как человек, угодивший в стремнину и уже покорившийся манящей глубине, вдруг подцепленный на рыболовный крючок, – судорога боли в онемевшей плоти.

Его глаза открылись внезапно – темные и потерянные. Он посмотрел на меня, не узнавая.

– Привет, – сказала я мягко, ощущая облегчение от того, что он в сознании. – Как тебя зовут?

Я увидела, что он не понимает вопроса, и терпеливо повторила его. Осознание блеснуло где-то в глубине его расширенных зрачков.

– Кто я такой? – произнес он на гэльском. Он сказал что-то еще очень неразборчиво на мохавке[12], и его веки затрепетали, снова закрываясь.

– Проснись, Йен, – сказала я резче, продолжая расталкивать его. – Скажи мне, кто ты такой.

Его глаза снова открылись, и он недоуменно сощурился, глядя на меня.

– Попробуем что-нибудь попроще, – предложила я, выставляя перед ним два пальца. – Сколько пальцев ты видишь?

Искра узнавания промелькнула в его глазах.

– Гляди, чтобы Арч Баг не увидел, что ты такое показываешь, тетушка, – сказал он сонно, слабая улыбка осветила его лицо. – Это очень грубо, знаешь ли.

Что ж, по крайней мере он узнал меня, как и жест, который я показала[13]. И он должен был знать, кто он такой, раз назвал меня тетушкой.

– Назови свое полное имя, – попросила я снова.

– Йен Фицгиббонс Фрэзер Мюррей, – ответил он немного раздраженно. – Почему ты спрашиваешь, как меня зовут?

– Фицгиббонс? – отозвалась я. – Это еще откуда?

Он застонал и прижал два пальца к векам, легонько нажимая на них и при этом морщась.

– Идея дяди Джейми – вини его, – ответил он. – Это в честь его крестного отца, так он сказал. Его звали Мурта Фицгиббонс Фрэзер, но моя мама не хотела называть меня Муртой. Мне кажется, меня сейчас снова стошнит, – добавил он, убирая руки от лица.

После этого парень немного покряхтел над тазом, но его так и не вырвало, что было хорошим знаком. Я помогла ему улечься назад, на бок, бледному и липкому от пота. Ролло встал на задние лапы, оперевшись передними на операционный стол, и стал облизывать Йену лицо, что заставило последнего хихикать и стенать по очереди, пока он не начал слабо отталкивать пса.

– Theirig dhachaigh, Okwaho, – сказал он.

«Theirig dhachaigh» значило на гэльском «иди домой», а Okwaho было, очевидно, именем Ролло на мохавке. Йен, похоже, испытывал некоторые трудности с выбором языка, но, несмотря на это, явно был в здравом уме. После того как он ответил еще на несколько невыносимо глупых вопросов, я протерла ему лицо влажным полотенцем, дала разбавленного вина, чтобы он прополоскал рот, и снова укутала одеялом.

– Тетушка, – сонно позвал он, когда я уже подошла к двери, – как думаешь, я когда-нибудь еще увижу маму?

Я остановилась, не зная, как ответить на этот вопрос. Но нужда отпала сама собой – Йен уже провалился в сон с быстротой, какую часто демонстрируют пациенты с сотрясением, и глубоко задышал еще до того, как я успела подыскать слова.

Глава 6 Засада