Дыхание снега и пепла. Книга 1. Накануне войны

– Любовные чары для тебя,
Вода, вытянутая через соломинку,
Тепло твоего любимого,
И его любовь придет к тебе.
Приди рано в День Господень,
На плоскую скалу прибрежную,
Возьми с собой белокопытник
И наперстянку.
Немного угольков
В подоле платья принеси,
Да еще комок особых водорослей
В деревянном горшочке.
Три кости старика,
Недавно взятые из могилы,
Девять стеблей королевского папоротника,
Недавно срубленные топором.
Положи связку в огонь
И преврати все в золу;
Золу посыпь на обнаженную грудь любимому,
Когда дует злой северный ветер.
Обойди родовой холм,
Кругом пять раз обойди,
Даю тебе клятву,
Что любимый никогда не покинет тебя.

Миссис Баг опустила руки, взяла другую репу, ловко разрезав ее на четыре части, и бросила куски в котел. – Ты, надеюсь, не намерена такое практиковать?

– Нет, – пробормотала Брианна, чувствуя, как по спине побежал холодок. – Как вы думаете, мог это быть кто-то из рыбаков?

– Ну, что до этого, тут я не могу поручиться наверняка – но кто-нибудь точно должен знать этот приворот, он довольно известный. Хотя я лично не знаю никого, кто бы такое проделывал. Есть способы и попроще, чтобы приворожить мужчин, милая, – добавила она, наставительно указывая коротким пальцем на Брианну. – Приготовь ему хорошую тарелку репы с маслом, вареной в молоке, например.

– Я запомню, – пообещала Брианна, улыбнувшись, и попрощалась.

Она намеревалась вернуться домой, там ее ждала дюжина дел, которые нужно было переделать: от прядения ниток и изготовления ткани до ощипывания и потрошения мертвых гусей, которых она недавно подстрелила и повесила в пристройке. Но вместо этого ноги понесли ее вверх по склону, по заросшей тропке, ведущей к кладбищу.

Конечно, кто бы ни занимался ворожбой, это была не Эми Маккаллум, подумала она. Той бы понадобилось несколько часов, чтобы дойти до кладбища от ее хижины, к тому же у нее на руках был младенец. Но детей можно нести. И никто бы не узнал, что она уходила, кроме, быть может, Айдана, но мальчик не говорил ни с кем, кроме Роджера, которого боготворил.

Солнце почти село, и крошечное кладбище выглядело тоскливо: на холодную, засыпанную хвоей землю, грубые деревянные кресты и кучки каирнов легли длинные холодные тени от окружающих деревьев. Сосны и тсуги, склонив ветки, беспокойно шумели над головой, колышась от легкого вечернего ветра.

Холод пополз от копчика вверх и разлился между лопаток. Ей стало еще холоднее, когда она увидела куски свежей земли у могилы с именем Эфраима.

Глава 50 Острые края

Он должен был догадаться раньше. И догадывался. Но что он мог сделать? А главное, что ему делать теперь?

Роджер медленно брел вверх по склону, почти не замечая окружающей его красоты. Почти, но не целиком. Отдаленное ущелье, где среди лавровых зарослей приютилась ветхая хижина Эми Маккаллум, выглядело таким мрачным в запустении зимы, но весной и летом оно пробуждалось к жизни и утопало в зелени и цветах. Вид был настолько живописный, что даже тревога не могла отвлечь внимание от всполохов красного и розового, перемежающихся мягкими пятнами кремового кизила и синевой незабудок, чьи крошечные головки качались на тонких стеблях над быстрым потоком, который несся вниз вдоль горной тропы.

Наверное, место выбирали летом, цинично подумалось Роджеру. Видимо, выглядело очень привлекательно. Ему не довелось знать Орема Маккаллума, но, очевидно, он отличался не большей практичностью, чем его жена, иначе они бы знали, какими опасностями грозит уединенность в этих краях.

Происходящее, однако, нельзя было вменять в вину Эми, он не должен был перекладывать на нее ответственность за недостаток собственного трезвого суждения. В общем-то, за собой Роджер тоже не чувствовал особенной вины, но он раньше должен был заметить, что происходит, о чем судачат вокруг.

– Все знают, что вы проводите больше времени в хижине вдовы Маккаллум, чем с собственной женой.

Так сказала Мальва Кристи, вызывающе подняв свой маленький заостренный подбородок.

– Скажете моему отцу, и я всем расскажу, что видела, как вы целуетесь с Эми Маккаллум. Они все мне поверят.

Он ощутил эхо своего изумления, которое почувствовал от сказанного, – изумление, которое сменилось злостью. Это была злость на девчонку и ее глупую угрозу, но еще больше злость на самого себя.