Дыхание снега и пепла. Книга 1. Накануне войны

Новости, принесенные майором Макдональдсом, заставили Джейми и Йена отправиться к Птице Которая Поет по Утрам для короткого визита уже через два дня, сам майор уехал по своим таинственным поручениям, и я осталась дома с Бобби Хиггинсом в качестве помощника.

Я до смерти желала порыться в ящиках, которые привез мне Бобби, но меня отвлекало то одно, то другое: неудавшаяся попытка белой свиньи сожрать Адсо, коза с больным выменем, странная зеленая плесень, попавшая в последнюю партию сыра, завершение строительства долгожданной летней кухни, а также серьезный разговор с Бердсли по поводу поведения с гостями. Прошло больше недели, прежде чем у меня нашлось время распаковать подарок лорда Джона и прочесть его письмо.

4 сентября, 1773 года

От лорда Джона Грея, плантация Маунт Джосайя

Миссис Джеймс Фрэзер

Дорогая мадам,

Надеюсь, что вещи, о которых вы просили, прибудут в целости и сохранности. Мистер Хиггинс выражает некоторое беспокойство относительно транспортировки купоросного масла[49] — полагаю, у него есть какой-то неприятный опыт, связанный с ним. Однако мы с некоторой осторожностью упаковали бутыль и оставили ее нераспечатанной – такой, как она прибыла из Англии.

Изучив великолепные рисунки, что вы прислали, – верно ли я распознал умелую руку вашей дочери? – я отправился в Вильямсбург, чтобы проконсультироваться с известным стеклодувом, который живет там под именем Блогуэзер (без сомнений, вымышленным). Мистер Блогуэзер заключил, что реторта-пеликан очень проста в изготовлении и вряд ли станет испытанием для его умений, зато пришел в восторг от сложности аппарата для дистилляции – в частности, от съемной спирали. Он немедленно предположил, что эту незаменимую деталь легко разбить, и изготовил сразу три экземпляра.

Прошу Вас считать их моим подарком. Это самое малое, что я могу сделать в знак благодарности за Вашу бесконечную доброту ко мне, а теперь и к мистеру Хиггинсу.

Ваш скромнейший и покорнейший слуга,

Джон Грей

P.S. Я с трудом сдерживаю свое совершенно непристойное чувство любопытства, однако тешу надежду, что в будущем, при случае, вы, возможно, наградите меня объяснением, для чего нужны все эти загадочные предметы.

Они действительно упаковали все с «некоторой» осторожностью. С трудом открытые ящики были наполнены огромным количеством соломы, стеклянные сосуды и запечатанные бутыли сверкали внутри, будто яйца птицы Рух[50].

– Вы ведь будете осторожны с этим, да, мэм? – обеспокоенно вопросил Бобби, когда я подняла из соломы тяжелую пузатую бутыль из темно-коричневого стекла, с пробкой, запечатанной красным сургучом. – Она ужасно ядовитая, эта штука.

– Да, я знаю. – Приподнявшись на цыпочки, я поставила бутылку на самую высокую полку, где ее не смогут достать ни дети, ни коты. – Значит, ты видел эту субстанцию в действии, Бобби?

Он крепко сжал губы и покачал головой.

– Не то чтобы в действии, мэм. Но я видел, что она может делать с людьми. Была одна… девица в Лондоне, которую я узнал немного, пока мы в порту ждали корабль в Америку. Половина ее лица была хорошенькой и нежной, будто цветочный лепесток, а вторая так изуродована шрамами, что на нее едва можно было смотреть. Как будто она обгорела на пожаре, но девчушка сказала, это было купоросное масло. – Он снова посмотрел на бутылку и тяжело сглотнул. – Другая шлюха плеснула это ей в лицо из ревности, так она сказала.

Он снова со вздохом покачал головой и потянулся за метлой, чтобы собрать рассыпанную солому.

– Что ж, не тревожься так, – успокоила я его. – У меня в планах нет плескать это кому-нибудь в лицо.