Дыхание судьбы

Затем наступило время торжественного марша. Оркестр вновь грянул, оповещая весь штат Виргиния о физическом недостатке Гитлера; знаменосец повел оркестр с плаца, роты с винтовками на плече пошли за оркестром. Впереди был левый поворот, а затем сложный заход правым плечом вперед — долгий момент, когда они маршировали мимо группы командиров, держа равнение направо, и каждый изо всех сил старался не выбиться из строя; потом последовала команда «равнение прямо», еще раз — «налево», и наконец все закончилось.

Осталось только выйти на свою улицу и вернуться к казармам. На перекрестке музыка быстро стихла, когда оркестр свернул на свою улицу; затем отделились и другие роты, пока не осталась одна, марширующая под отдаленную дробь барабанов.

Кто-то пробурчал: «Муштруют, как сопливых дерьмовых бойскаутов», а другой прошелся насчет игр в оловянных солдатиков. Скоро недовольный ропот и горький смех охватили всю колонну, так что ротный старшина вынужден был обернуться и проорать: «Эй там, позади, полегче!»

Но среди негодующих голосов не слышно было голоса рядового Роберта Дж. Прентиса. В наступающей тьме он даже без оркестра шел, чеканя шаг, с серьезным лицом, взгляд устремлен вперед, на высокое развевающееся синее знамя пехоты.

Глава вторая

В конце декабря, сразу после немецкого прорыва в бельгийских Арденнах, в Форт-Мид, штат Мэриленд, начали каждый день прибывать в большом количестве длинные составы с пехотным пополнением. Людям делали перекличку, выстраивали в длинные, переминающиеся с ноги на ногу колонны, и они стояли на снегу в ожидании, когда их накормят, проведут медицинский осмотр, раздадут им новое обмундирование и снаряжение и сообщат, куда отправят дальше. Они часами готовились в жарко натопленных казармах к проверке в полном полевом снаряжении, которую в последний момент отменяли, а вместо нее устраивали лихорадочный десятиминутный осмотр; подразделения постоянно перетасовывали, так что все говорили: будет большой удачей, если под конец, после нескольких дней в Форт-Миде, они не растеряют всех друзей.

Прентису повезло: благодаря близости их фамилий в алфавитном списке они с Квинтом оказались в одной группе, и тот же алфавитный принцип помог ему избавиться от многих неприятных типов, которые не оставляли его в покое с Кэмп-Пикетта. Он и Квинт заняли двухъярусную койку в казарме, полной незнакомцев из других учебных лагерей, и он знал, что, если удача будет сопутствовать ему и дальше, они могут вместе пройти все предстоящие деления и перегруппировки, даже попасть на один корабль и в конце концов в одну часть.

Где-то через день пребывания в Форт-Миде их стало трое: у них появился друг или, по крайней мере, сосед, здоровенный двадцатидевятилетний фермер из Арканзаса по имени Сэм Рэнд, который прибыл с группой из какого-то лагеря в Техасе и занял нижнее место на койке рядом. С неприступным, мрачным и кислым видом он принялся разбирать свой вещмешок; потом, по-прежнему без улыбки, шагнул через узкий проход между койками и протянул руку, на которой отсутствовал указательный палец. Сказал: «Меня зовут Сэм Рэнд. Рад познакомиться, парни». Он три года служил нестроевым в инженерных войсках, пока механической пилой ему не отхватило палец; выйдя из госпиталя, он обнаружил, что его часть расформировали и всех отправили на переподготовку в качестве пехотинцев. «Я-то думал, без пальца меня не призовут в пехоту; какой от меня толк, если нечем нажимать на курок, но мне сказали, мол, не имеет значения. Можешь, мол, нажимать и средним».

Квинт, видно, неизменно получал удовольствие от общения с ним, смеясь над его присловьями и с уважением относясь к его деревенской мудрости; он сразу стал звать его Сэмом, хотя Прентиса никогда не звал иначе как по фамилии, и частенько они выходили из казармы вдвоем, не приглашая с собой Прентиса, что вызывало у него легкую ревность. Вот так и случилось, что однажды Прентис сидел на своей койке, не зная, где Квинт и Сэм Рэнд, и убедив себя, что ему плевать на это. Вокруг него в беспорядке валялось новое снаряжение, которое предстояло разобрать, но сначала нужно было сделать кое-что более важное: написать ответ на письмо Хью Берлингейма, бывшего соседа по комнате в старшем классе школы.

Письма от Берлингейма приходили примерно лишь раз в месяц и требовали внимательного чтения, потому что он прямо сказал, что его выводят из терпения банальные пустяки обычной переписки. «Если уж будем писать друг другу, — сказал он Прентису еще в школе, — так давай по крайней мере обсуждать серьезные вещи, а не болтать по пустякам. Если хотя бы раз напишешь о погоде, что-де надеешься, что у меня все хорошо, да станешь шутить по-дурацки, ручаюсь, не буду отвечать, и того же жду от тебя. Идет?» — «Идет».