Дыхание в унисон

Помню, позвонила в очередной раз Завадскому и, может быть, была в разговоре излишне резка. Он спросил с недоумением:

— А что, собственно говоря, вам нужно?

Я ответила уже спокойнее:

— Чтобы меня прослушали.

Юрий Александрович назначил время. На последние деньги я купила пару чулок своей партнерше, моей однокурснице, чтобы она не чувствовала себя обойденной. Ради меня она не уехала из Киева на каникулы, задержалась, и мне хотелось ее поблагодарить. Нынешние выпускницы театральных институтов мне не поверят, но для нас чулки были тогда большой роскошью. Сказала подруге:

— Смотреть ведь нас будут двоих, а кого возьмут — неизвестно.

Я не обманывала: моя партнерша-однокурсница тоже получила возможность себя показать. А дальше — как сложится…

И мы отправились. Собрался художественный совет, внимательно нас посмотрели, ничего мне не говорили. Я показывала отрывок из дипломного спектакля «Не называя фамилий» В. Минко. Моя глупенькая Поэма вторично напомнила о себе.

Пока художественный совет совещался, я ждала. Наконец мне сообщили, что меня возьмут. И выдали мне на руки запрос.

Я поехала с этим запросом в Комитет культуры УССР, с тем чтобы меня направили на работу в Театр имени Моссовета. Пришла в приемную начальника Управления театров. Там услышала, как секретарь кому-то объясняла, что ее начальник через двадцать минут должен уехать в Харьков. Я испугалась, что не попаду к нему. Но он все-таки меня принял. Подала я ему мое заявление с просьбой направить меня в Театр имени Моссовета и запрос театра.

Начальник управления эти бумаги просто отшвырнул от себя и сказал:

— Мы свои кадры не виддаемо…

Я вышла от него ужасно расстроенная: затратить столько сил, так много сделать, чтобы попасть в московский театр, и получить отказ таким образом! Я расплакалась. И уже на улице вдруг подумала: этот начальник скоро уедет, а если бы я его не застала, к кому бы я пошла? Попыталась бы попасть на прием к его руководителю. Я не привыкла сдаваться без боя. И направилась к заместителю министра. Меня к нему пустили. Не возьмусь сейчас припомнить, что я в отчаянии лепетала, но, кажется, нашла совершенно «неотразимый» довод: решается моя судьба, а украинское театральное искусство не пострадает от моего отсутствия.

Заместитель министра меня пожалел и разрешил отпустить в Москву. Думаю, понял, что это несравненно лучшее назначение для начинающей актрисы, нежели захудалый Херсонский театр. Или что-нибудь знал о Павле Морозенко…

Я получила направление, отнесла его в Театр имени Моссовета, который все еще был на гастролях в Киеве. И мы договорились с директором, что к 1 октября я приеду в Москву.

Со спокойным сердцем и с большими надеждами на будущее отправилась я в Вильнюс к родителям — отдыхать после окончания института и приходить в себя от истории с моим определением на работу. Честное слово, я заслужила отдых. И я не подозревала, что судьба готовит мне испытание.

Десятого сентября в Вильнюс на мое имя из Москвы пришел толстый пакет. В нем были все мои документы и небольшое официальное письмо о том, что я не могу быть принята в театр без московской прописки, а без работы меня не пропишут. В те времена было немало нелепостей подобного рода. Я не могла понять, как это может быть. Выходило, что ни при каких условиях я не могу стать актрисой Театра имени Моссовета и вообще любого московского театра. Очередной тупик…

Ну что было делать? На Украину я твердо решила не возвращаться, в московский театр пробиться не смогла. И я пошла в Вильнюсский русский драматический театр проситься на работу. Мама с папой относились ко мне с сочувствием, но помочь ничем не могли. В семье убежденно считали, что быть актрисой — это не профессия. Папа так и говорил:

— Все беды в том, что у тебя нет профессии. Надо что-то уметь делать.

Он, видимо, понимал это так: проявление актерских способностей — любительское дело. Знаете эту побасенку про портного, который говорил, что если бы он стал королем, то жил бы лучше короля, потому что еще немножко бы шил…

В театр я принесла весь комплект своих документов. Отдала их и стала ожидать в приемной. В это время шел художественный совет театра. Члены совета выходили поочередно в приемную по каким-то незначительным делам. Я понимала, что они меня смотрят, чувствовала это. Потом меня пригласили к главному режиссеру, и он сказал:

— Да, конечно, то, что Завадский хотел вас взять к себе, для нас очень много значит, но все-таки хотелось бы посмотреть, что вы умеете.

Мне это очень понравилось. Сказала, какие у меня были дипломные спектакли.

— У нас как раз репетируется «Не называя фамилий», — сообщил главный режиссер.

Так моя Поэма в третий раз напомнила о себе.

Но я ведь учила роль на украинском языке! И попросила отрывок из пьесы, чтобы выучить его на русском. Кроме того, было несколько вариантов пьесы В. Минко, и я уточнила, какой из них репетируется в этом театре.

Буквально через два-три дня мне назначили показ. Я его прошла, и меня приняли…