Дыхание жизни

– Вас в детстве током били? – развернулась я к охране, задавая мужчинам вопрос. Те отвели глаза. – Тогда почему вы считаете возможным так поступать с нами? Мы что, звери?! За что вы так с детьми?!

Меня трясло и выворачивало от происходящего.

– Что произошло? – широким шагом к нам приближался высокородный, а за ним чуть ли не бегом бежал директор заведения.

– Ты знал, что здесь детей при малейшем непослушании бьют током? – впилась в него взглядом.

Тот перевел вопросительный взгляд на директора.

– Никакого вреда здоровью!

Разозленная, я метнулась по коридору в раздевалку и отобрала у воспитателя прибор в виде карманного фонарика, который висел у него на руке. Тот подчинился беспрекословно. Приказала показать, как действует, и, вернувшись обратно, ткнула им директора, предварительно поставив на максимум. Тряхнуло того знатно. После второго раза он упал на колени, а на третий успел крикнуть: «Хватит!»

Я все равно его ткнула, холодно повторив его же слова:

– Никакого вреда здоровью!

Со злостью повернулась к остальным, обведя их взглядом:

– Кто еще желает на себе проверить?

Желающих не нашлось, а мою ладонь накрыли пальцы высокородного. Он мягко забрал у меня прибор.

– Увези меня отсюда, – попросила его и, ни на кого не глядя, пошла на выход. Сволочи! Какие же они сволочи!

– Зачем ты привез меня сюда? – задала вопрос, стоило нам взлететь.

– Я бы хотел, чтобы ты начала курировать работу этого детского дома. Ты как никто другой знаешь, что нужно таким детям.

– А не слишком ли я для этого мягка? – язвительно поинтересовалась у него. – Мне любопытно, такое обращение с детьми у вас норма?

– Я не знал, – твердо произнес он, – и за это ответят. За отчетами такого не увидишь.

– Скажи это тем детям!

– Именно во избежание подобного мне нужно, чтобы ты занялась этим вопросом.

Я отвернулась к окну, ничего не ответив. Злые слова так и рвались с языка, но я не хотела затевать скандал при посторонних, так как перегородку он так и не поднял.

Посещение детского дома растревожило мои собственные воспоминания. Я помню разных воспитателей: безразличных и тех, кого лучше не злить. Были и добрые, к которым мы тянулись, как цветки к солнцу, и которых всем сердцем любили. Представить не могла, каково это тем детям среди дейгассов. Ведь никакие комфортные условия не заменят теплоты человеческой души, а ребенок всегда остро чувствует, когда его не любят.

Я вспомнила свои мечты о семье. Была уверена, что обязательно встречу такого мужчину, для которого я буду одна-единственная. Мечтала, как с Томой будем дружить семьями, ходить друг к другу в гости на дни рождения наших детей. Мы вообще хотели, чтобы наши мужья были или братьями, или друзьями. Кто-то мечтает об олигархах и богатстве, я же мечтала о семье, в которой будут царить любовь и верность. Мечтала о своих детях, которых буду любить, у которых обязательно будут и мама, и папа. Чтобы обязательно были совместные походы в кино, пикники, путешествия. Все то, чего я сама была лишена в детстве.

Мне казалось, что все это будет у меня с Денисом. Нам было хорошо вместе, и я могла представить нашу дальнейшую жизнь. Свадьбу с ним, детей. Он был бы прекрасным отцом. Вон как бросился на защиту своего ребенка. Завидовала белой завистью той дейгасске, так как с ним она будет как за каменной стеной. Да и она, видимо, это понимала, раз пошла против своего народа, наплевав на все условности ради того, чтобы быть с ним.

И что в итоге имею я сама? Нелюбимый муж, с которым я не то что детей рожать, а жить не хочу. Подруг нет. У Томы своя жизнь. Диана… Не хочу, чтобы из-за моей близости к дейгассам она пострадала. Еще неизвестно, чем закончится эта история со Стужей. А ведь во всем случившемся есть и моя вина.

Все внутри болело от того, что меня саму лишили права на любовь, свободы. Пусть на мне нет кандалов, но я пленница с пожизненным сроком. Не хотела так жить, но и выхода не видела. Было жалко себя, и в душе черная тоска сменялась жгучей злостью на несправедливость.

Мы прилетели, и стоило нам оказаться в доме, как высокородному понадобился от меня ответ.

– Что ты решила?

– Если я откажусь, все так и оставишь?

– Я же сказал, что за это ответят, – сжал челюсти он. – Мне бы хотелось, чтобы ты занялась этим направлением.

– Зачем? Чтобы у тебя появились рычаги давления на меня? Сейчас у меня ничего не осталось. Ты разрушил мою жизнь, лишил свободы, друзей. Рядом со мной не осталось никого, кто был бы мне дорог. И знаешь что? Не хочу больше ни к чему и ни к кому привязываться, чтобы ты меня и этого лишил. Ненавижу тебя! Держись от меня подальше, так как видеть тебя не могу! – с ненавистью воскликнула я. Резко развернувшись, пошла в свою комнату. Меня переполняла такая жгучая ненависть, что, вырвись она наружу, испепелила бы все вокруг.