Дым и металл (СИ)

Я откидываюсь на локти, а она наклоняется вперед, упирается локтем в мою грудь и кладет голову на сложенные ладони. Я не возражаю против этого, даже если ее локоть чертовски острый.

Знаете, никогда не замечал этого до сих пор, но губы Эмили смыкаются не полностью. Верхняя отделена от нижней маленькой щелочкой, обнажая верхний ряд зубов. Это сексуально. Тонкие, но постоянно выпяченные. Неудивительно, что она всегда возбуждает.

Вытянув шею, я тянусь вперед, пока наши губы не соприкасаются. Только еще разок попробую. И все. Провожу самым кончиком своего языка по ее верхней губе, и она улыбается.

— А что ты делаешь?

Я немного отстраняюсь.

— Облизываю твои губы.

— И зачем ты это делаешь? — Эмили выгибает бровь.

— Чтобы понять: они так же хороши на вкус, как выглядят?

Я снова облизываю ее губы. Нежно и медленно, пока ее бедра не напрягаются напротив моих бедер, а киска сжимает меня.

— Ну? — произносит она. — Каков вердикт?

— На вкус ты как оргазм.

Эмили шлепает меня по груди и отстраняется, ее заразительный смех отскакивает от пустых стен.

— Что с тобой не так?

— Что? — Я смеюсь.

Когда Эмили пытается оттолкнуть меня, хватаю ее за предплечья. Она визжит, когда я перекатываюсь, и ее тело оказывается подо мной. Ее дыхание замирает, когда я прижимаюсь к ее губам. Тот предыдущий поцелуй, о котором я уже упоминал, якобы был последним? Да?

Я солгал. Хочу еще один... и затем, возможно, еще один. Прижимаюсь губами к ее губам, и на сей раз она высовывает язычок и проводит дегустацию. Скользит ним по моей верхней губе, но на этом не останавливается. Глубоко вдохнув, Эмили быстрым движением прижимается открытым рот к моему и погружает язычок внутрь. Застонав, я двигаю бедрами напротив ее бедер. Мы устроили гребаный бардак, это точно. Но что это за жизнь, если в ней нет небольшого бардака?

— Нам нужно принять душ, — бормочет она напротив моих губ, но у меня нет желания вставать с постели. Пока нет. — И поесть.

— Попозже, — обещаю я. — Когда мы закончим.

Ведь я еще долго не закончу с ней.

Эмили

Деревянная половица скрипит под моей ногой, когда я отталкиваюсь от последней ступеньки и спускаюсь в холл. Восхитительные запахи завтрака окутывают меня, и я прижимаю руку к урчащему животу, чувствуя, как желудок мучительно сжимается. Запах еды просто божественный.

Отдергиваю подол белой футболки, а затем провожу пальцами по влажным волосам, расчесывая их.

Когда поворачиваю за угол и захожу на кухню, почти падаю в обморок. В прихожей хорошо пахнет, но здесь — чертовски восхитительно!

Жирный бекон.

Взбитые яйца.

Тост с маслом.

Свежие нарезанные фрукты.

Пышные, политые сиропом, блины.

Ох. Ни хрена себе! Я никогда не видела так много еды на завтрак. Редко я пробовала что-нибудь, что было бы не помято или не с истекшим несколько дней назад сроком годности.

И вишенка на торте моего величайшего утра в жизни — молодой, сексуальный экс-полицейский, который моет сковороду в черных тренировочных штанах у раковины. Не в силах скрыть свою ухмылку. Если Бог существует, то он определенно заботится обо мне.

И это моя жизнь? Если это судьба, то я ее обожаю... Ну? знаете, за исключением того, что на меня охотится психопат-наркобарон.

И плюс к этому я ненавижу тот факт, что на мне обтягивающие джинсы. Откуда у меня будет место для всей этой еды, если все пуговицы застегнуты? Это кофе, ох, а это йогурт? Да. Джинсы надо снять.

— Джинсы, Котенок? Серьезно?

Я смотрю на Джая, вытирающего влажные руки о маленькое клетчатое полотенце, и с трудом сглатываю. Видеть его при ярком дневном свете очень круто. Я прочищаю горло.

— Ну, когда ты сказал, что приготовишь завтрак, я подумала, что ты имел в виду хлопья и молоко... но не такой, черт возьми, шведский стол.

Он скрещивает руки на голом торсе и прислоняется к раковине. Ох, если бы только можно придумать, как заполучить его на свою тарелку на завтрак...

— Хлопья и молоко? Пожалуйста, не говори мне, что только это ты ешь на завтрак.

Я медленно направляюсь к еде, наслаждаясь различными запахами.

— Нет... Обычно я не завтракаю вообще. А если и завтракаю, то это кофе или несвежий, наполовину съеденный черничный кекс двухдневной давности.

Джай кривится.

— Эм, ну, по крайней мере, в нем есть черника.

— Ненастоящие ягоды черники. На вкус как жевательная резинка.

Он недоверчиво качает головой.

— Как ты…

— Не жирная? Я много гуляю.

Он качает головой.

— Да нет, не жирная… а больная. Как ты не болеешь?

Я пожимаю плечами. Сама себя об этом часто спрашиваю.

Джай закидывает полотенце на плечо, и мое горло пересыхает и становится похожим на наждачную бумагу, пока он приближается ко мне. Голова кружится, и клянусь, земля буквально уходит из-под ног. Хитро ухмыляясь, он тянется к пуговицам на моих джинсах. У меня едва хватает времени на то, чтобы вцепиться в его сильный твердый бицепс и удержаться от падения на задницу от того, как быстро он расстегивает пуговицы. Джай смотрит на меня свысока, его глубокие голубые глаза блестят.

— Джинсы, — заявляет твердым, тихим голосом. — Прочь.

Я выгибаю бровь.

— Я буду завтракать в нижнем белье?

Он усмехается.