Дым под масками

А потом он надел на него очки и долго возился с ремешком, чтобы они не соскальзывали у Штефана с головы. Мир потемнел и сузился до двух дымчато-золотых линз, но остался таким же уродливым, мокрым и окровавленным. Что-то едва заметно кольнуло над локтем. Штефан ждал, что чародей еще что-нибудь скажет, он молчал.

Несколько минут Штефан стоял, глядя на матроса, который наконец-то смог подтянуться и теперь с трудом переваливался за борт. Раздался облегченный стон, за ним шорох и глухой всплеск, с которым что-то тяжелое уходит под воду.

В воздухе стоял настолько густой металлический запах, что казалось, он царапает ноздри. Запахи крови, раскаленных механизмов и соли сливались в один, тошнотворно-ржавый и приторный.

Наконец, Штефан повернулся к чародею. Он сидел, мечтательно уставившись куда-то вдаль и улыбался. Лицо у него было застывшим, а взгляд медленно гас под затягивающим глаза стеклом.

– Герр Виндлишгрец? Герр Виндлишгрец?.. – тихо позвал Штефан.

Чародей не отзывался.

Хаос вокруг постепенно утихал. Никто уже не кричал, только несколько человек тихо стонали. Снизу никто не стучал – видимо, оставшиеся в каютах умерли. Двигатель затих, из разломов на палубе валил дым. Экраны больше не искрили.

Было очень холодно. Штефан чувствовал нехороший, злой озноб отступающего шока. Мысль о том, что родители погибли и сам он тоже может умереть, все еще не доходила, несмотря на последнюю помощь герра Виндлишгреца. Шмыгнув носом, Штефан сел на холодную мокрую палубу и прижался к мертвому чародею. Стало немного теплее. Дурацкие очки мешали, но он почему-то не решался их снять.

Штефан сидел, медленно согреваясь крадеными у остывающего тела остатками тепла и смотрел на палубу. Понемногу становилось светлее – наверное, показалось солнце.

Свет становился все ярче. Штефан ошеломленно наблюдал, как с палубы исчезают кровь и вода, как затягиваются разломы. Он видел, как медленно встают люди – живые, в чистых мундирах. Они улыбались друг другу и весело переговаривались. Море из свинцово-серого сделалось тепло-голубым, укрылось белыми гребешками волн.

А потом на палубу вышли родители – мама в своей любимой зеленой шляпке и отец, близоруко щурящийся, потому что опять забыл в каюте очки. Штефан хотел закричать, броситься к ним, но что-то не давало. Родители были живы, улыбались ему, и мама махала рукой, звала к себе.

Штефан смотрел на них, позволяя этому неясно откуда взявшемуся волшебству себя обмануть.

А потом наконец-то заплакал.

Глава 1 Голоса над городом, флаги над крышами

За час до того, как в Солоухайм прозвучал первый выстрел, флюгера на всех крышах сошли с ума. Глубокой ночью ожили птицы, стрелки, лисы и рыбы. В полном безветрии они вертелись, визжали, тревожно принюхивались, свистели, бились и пытались встать на крыло.

В Морлиссе верили, что флюгера приносят удачу, и в ту ночь с каждой крыши раздавался шорох и скрип, предупреждающий о грядущем безумии.

Крутился, словно бежал от чего-то, медно-рыжий лис на шпиле ратгауза, обнимающего городскую площадь, и лунный свет серебрился в зеленом стекле его глаз. Качалась на крыше театра Эркель Холл почти невидимая в темноте черная чайка. Целая стая птиц – сорок, синиц и грачей – стрекотала на стеклянном куполе крытого городского рынка.

И изогнувшийся в прыжке лосось над крышей адмиралтейства сверкал серебристой чешуей, будто подхваченный бурным потоком.

Все, к кому не пришел сон этой ночью, смотрели на крыши. Или вовсе не выглядывали на улицу – все шло, как должно было идти. Утром о происшествии должны были писать все газеты. Статьи были утверждены и выпуски сверстаны. Никто не должен был вспоминать о вчерашнем самоубийстве на городской площади, и уж точно никто не должен был говорить о мужчине, сошедшем с прибывшего двенадцать часов назад поезда. Он прождал эти двенадцать часов в закрытом вагоне и был очень недоволен этой мерой предосторожности.

Херр Варнау, придворный чародей, которого вызвали с переговоров во Флер, предпочел бы продолжить дипломатическую миссию. К дипломатической миссии прилагались вино, женщины и золотистые кристаллы, которые так славно растворялись в вине и делали мир ярче, а женщин – красивее. На родине его ждал холод, мокрый снег, толпы демонстрантов и простаивающие из-за забастовок заводы.

Херр Варнау был сильным чародеем, но пост при дворе получил благодаря тому, что был умным чародеем. И он точно знал, как очистить улицы, заставить работать заводы и через три дня вернуться во Флер. Пусть к концу переговоров – их исход все равно его не заботил.

На том, что с поезда херр Варнау должен сойти с двенадцатичасовым опозданием, настоял новый руководитель Сторожевой – отдела безопасности при Стеринготте. Херр Варнау уважал преданного короне Бернарда Берга, поэтому согласился на этот план, казавшийся ему параноидальным.

Первый выстрел раздался, едва он ступил на перрон.

Сын Бернарда Берга, Бенджамин, никогда не дорожил доверием отца.

…