Дым под масками

Потом он успел подумать, что надо убираться, потому что жандарму нужно лишь нажать на спусковой крючок, а потом он обязательно обернется, и может быть, выстрелит и в него.

Но сбежать Штефан не успел – выстрел раздался раньше. Странный выстрел, ударивший отдачей в запястье.

Пару секунд он с недоумением разглядывал револьвер, который держал в руке, а потом поднял глаза. Чешуя левиафана потускнела, залитая кровью. Жандарм лежал на снегу, лицом вниз, а студент, по-прежнему стоявший на коленях, деловито обшаривал его карманы.

– Спасибо! – салютовал он свободной рукой, второй вытаскивая из-за пазухи жандарма револьвер и срывая с мундира аксельбант. – Как вас… чтоб меня, Штефан!

Он с трудом заставил себя сосредоточиться на лице парня. Кажется, это кто-то из тех, кому помогал Томас, Бен… Бенджамин Берг, точно, Бен Берг.

Да какое это имело значение.

Они прожили в Морлиссе больше двух месяцев. Штефан каждый день смотрел на проклятых змей на мундирах жандармов, каждый день носил с собой револьвер. Почему же именно сейчас?

Может, дело в том, что именно сейчас левиафан собирался кого-то сожрать?

– Буду должен, Штефан, – улыбнулся Бен. – Лен-н-нге лив-в-ве!..

Спустя секунду его уже не было – скрылся в переходе. Штефан растерянно посмотрел ему вслед, а потом мотнул головой, стряхивая оцепенение и последовал за ним.

Площадь он видел издалека. На виселице перед ратгаузом не осталось свободных петель. Штефан разглядел государственные мундиры казненных. Судя по тому, что шитье блестело медью, а не золотом, до высших чинов повстанцы еще не добрались.

Несколько раз его хватали за полы пальто раненные, но ему приходилось вырываться и бежать дальше – он все равно понятия не имел, что делать. Даже Колыбельных по Уходящим не знал.

Недалеко от взорванной башни ратгауза он заметил мальчика лет двенадцати. Он сидел, привалившись к стене, и зачерпывал дрожащими руками мокрый снег, чтобы оттереть заливающую глаза кровь. На лбу виднелась глубокая царапина. Наверняка ранило при взрыве.

Госпиталь находился рядом с ратгаузом, и Штефан видел его высокий кованый забор.

Можно было попробовать обойти площадь, но это заняло бы слишком много времени, к тому же во дворах все чаще встречались солдаты, которые не знали, что у него есть знак Спящего.

И еще мальчик.

– Ну-ка идем, приятель, – сказал Штефан, подхватывая его под локоть.

– Не пойду! – оскалился мальчик, попытавшись вырваться. – Пустите!

– Я санитар, – соврал он. – В госпиталь тебя отведу, не дергайся. Навоевался уже.

– Я-а-а… – протянул мальчик, немного расслабившись. – Я-а-а…

Штефан быстро оглядел толпу перед ратгаузом.

Здание раскинуло искалеченные взрывом кремовые крылья, словно пытаясь обнять людей на площади.

Одновременно кольнуло раздражение от опасности, которой приходилось подвергаться из-за упрямства Вито и легкое чувство стыда – скорее всего, ребенка никто спасать не будет.

– Р-р-рас-с-ступись! – рявкнул Штефан, проталкиваясь через толпу. – Разойдитесь! Дорогу!

Мальчик, к его удивлению, шел сам, только часто спотыкался. Люди еще не вошли в раж и пропускали санитара с ребенком, кто-то из женщин даже жалостливо охал. Штефану было не до того – позади раздавались выстрелы, слаженные и ритмичные. Так палят не озверевшие от ударившей в голову свободы повстанцы. И ему совсем не хотелось встречаться с теми, кто умеет так стрелять.

Он пытался найти в толпе темные кудри и желтый шарф Вито, но попадались другие цвета – синие, серые, красные. Перекошенные рты, мрачные, злые лица, прищуренные глаза. И оружие, повсюду оружие – винтовки, ружья, какие-то обломки и обрезки металла. Один раз даже мелькнули грабли.

Штефан начинал звереть. Он ненавидел ходить в толпе, тыкаясь носом людям в плечи, а сейчас тыкаться в плечи злым и вооруженным людям хотелось еще меньше. К тому же они загораживали госпиталь, и он никак не мог разглядеть, что там происходит. Мальчишка спотыкался все чаще, и Штефану очень хотелось его бросить. Но тогда протиснуться к госпиталю точно бы не вышло, к тому же протестовали остатки совести.

– Дорогу, пропустите! – рычал он, продираясь туда, где виднелся просвет и черная ограда госпиталя.

А потом завыла сирена и на город опустилась тьма.

…

Сначала Штефан думал, что потерял сознание. Потом – что ослеп. Но когда раздался первый выстрел, и короткая вспышка осветила лицо стоящего на крыше солдата с закрытым черной маской лицом, Штефан понял, что все гораздо хуже.

Мальчик выпустил его руку, и еще мгновение Штефан мог удержать его, но в следующую секунду раздался дружный вздох и толпа пришла в движение. Его толкнули вперед, и он проехался щекой по чьему-то колючему шерстяному пальто.

Сзади раздалась еще одна очередь выстрелов.

Дома окружали площадь полукругом. Судя по звуку стреляли от домов и с крыши ратгауза. От мысли о том, что случилось бы, не уберись он от ратгауза, Штефана затошнило.

Людей перед госпиталем было меньше, но они постепенно прибывали.

Когда толпа сметет забор? Что они станут делать дальше, укрываться с кашляющими кровью пациентами?