Дым в горах

– Конечно, Арамик, – спокойно ответила она.

Арам улыбнулся, поднимая глаза к небу. В нем он увидел свое отражение, как и небо увидело в мальчике свое будущее, непрерывное древо человека и его крови. И пока один ребенок был жив, род был жив тоже.

– Я люблю горы. Однажды я на них заберусь, Ануш! Мы вместе это сделаем, – восторженно сказал ребенок.

Девочка издала легкий смешок, сдувая мешающиеся пряди своих волос с лица. Арам остановился, заставив Ануш повернуться к нему. Мальчик серьезно посмотрел на сестру, ощутив невероятное беспокойство в груди.

– Ты ведь меня никогда не оставишь, Ануш?

Ануш присела на корточки, взяв маленькие руки мальчика в свои.

– Никогда не оставлю тебя. Мы всегда будем вместе.

– Обещаешь?

Обещать было сложно. Почти невозможно. Обещание страшнее всего разбивать, ведь обещаешь по-настоящему лишь только людям, которых очень любишь. И Ануш смотрела на большие, кофейные, налитые детской радостью глаза брата, не в силах противостоять своей любви к нему. Он – все, что у нее осталось. Потерять его значило потерять себя.

Ануш растянула губы в улыбке, стараясь как можно правдоподобнее, и для себя в том числе, дать мальчику обещание, которое, как бы она ни хотела, не могла сдержать наверняка.

– Обещаю, – произнесла старшая сестра, смотря на то, как улыбка вновь расцветает на лице брата. Она, в какой-то степени оставшись довольной собой, поднялась и взглянула на деревья, окружающие них. – Смотри, Арамик! Абрикосовое дерево!

Поломанное, оставшееся на произвол судьбы дерево без хозяина. Оно стояло со своими братьями, которых безжалостно разграбили. Пройдя чуть дальше, девочка округлила глаза, пройдясь грустным взглядом по земле. Сотни абрикосов лежали на земле, растоптанные, оставшиеся лишь воспоминанием сладких детских лет. Ануш разглядела три абрикоса и протянула руку, чтобы взять желанный плод, но не дотянулась. Девочка прыгнула, но и этого оказалось недостаточно. Она подошла ближе к дереву и нежно, боясь обидеть, толкнула его. Оно ответило ей ласково, словно на самом деле могло говорить, но фрукт не упал на землю. Ануш взглянула на брата, опустившегося на траву, и судорожно сглотнула, останавливая вновь готовые пролиться от чувства несправедливости слезы. Девочка в отчаянии толкнула дерево сильнее, и один маленький абрикос все же упал рядом с ней. Ануш вновь взглянула на ветки, но отошла дальше. Решив больше не мучать бедное дерево, она села на корточки, совсем без эмоций глядя на плод. Но большие глаза Арамика, смотрящие на нее в недоумении, заставили ее улыбнуться брату. Ему тоже было страшно, хоть он понимал втройне меньше, чем Ануш.

Девочка взяла абрикос в руки и разломила его. Она протянула Араму его часть.

– Только не глотай сразу, Арамик. Жуй, хорошо?

Тот кивнул и осторожно откусил абрикос. Наконец ощутив его вкус и слишком резко почувствовав давний мучительный голод, он разом положил в рот всю половинку фрукта и, прожевав в считанные доли секунды, сглотнул. Его взгляд откровенно остановился на второй, нетронутой половине абрикоса, зажатой меж пальцев девочки. Ануш, заметив этот взгляд, неуверенным взглядом посмотрела на свою половинку абрикоса и снова поделила ее на две части. Она старалась жевать как можно дольше, чтобы обмануть себя и свой голод, но с каждой секундой он становился только сильнее. Одежда на них сидела уже свободнее, и Ануш не могла вынести мысли о том, что Арам мог похудеть. Будучи и так крошечным, шестилетний ребенок становился меньше. Арамик грустно разглядывал абрикосы вокруг, не позволяя себе дотронуться до них.

– Они растоптали их, – произнесла Ануш, глядя на мятые плоды армянской любви. Истерзанные, но не сломленные. Такой себя ощущала и девочка, в один миг оставшаяся без родного дома, отца и матери, Родины. Родина предала детей, как и предала себя, и все живущие на ее разбитой земле теперь были прокляты навечно воспоминанием о счастье, однажды касавшемся этих трав. Оно оборвалось так же внезапно, как сон, оборванный громким пением птиц. Теперь птицы молчали, лишь взирая на то, как люди становились все бессмысленнее и бессмысленнее. Птицы теряли свои голоса, как люди, но оставались живыми, и теперь лишь могли смотреть на них с болью в сердце. Кто мог подумать, что корыто любви и радости разобьется вдребезги, окунувшись в омут черного дыма, наполняющего легкие детей, который все еще скрывался меж деревьев, у самых подножий гор, намереваясь подняться к их вершинам.

– Кто? – спросил Арамик, не отводя от абрикосов взгляда. Девочка вздохнула и обняла свои голени, положив голову на колени.

– Солдаты.

– Но почему? – настойчиво спросил он. Этот вопрос не давал покоя и Ануш, которая не понимала ненависти, неожиданно ворвавшейся в их родной дом.

– Может, они не любят абрикосы, – тихо произнесла девочка, переводя взгляд на брата, – а может, они не любят нас.