Дымная река

Палата играла роль более значимую, нежели подразумевало ее название: она не только представляла интересы иностранных купцов, но держала руку на пульсе деловой и светской жизни Города чужаков. Многие зарубежные торговцы, бывавшие в Индии, привыкли к удовольствиям, которые предлагали клубы Байкаллы, Бенгалии и прочие. В Кантоне таких заведений не имелось, и Торговая палата волей-неволей стала их некоторым подобием. Она занимала одно из самых больших зданий Города чужаков — Дом № 2 в датской фактории. На первом этаже располагались конторы и Большой зал, вполне пригодный для общих собраний. Социальные услуги предлагались этажом выше, здесь был так называемый «Клуб», члены которого за дополнительную плату могли пользоваться курительной комнатой, баром, библиотекой, гостиной, верандой, где в погожие дни подавали завтрак, и столовой, окна которой выходили на песчаный остров Шамянь.

На следующем этаже имелись роскошные комнаты и залы совещаний, доступные только председателю и членам правления, которое официально называлось «Советом палаты», а в обиходе просто Советом.

В одном Палата существенно отличалась от клубов Бенгалии и Байкаллы: здесь отсечение азиатов было продиктовано скорее осмотрительностью, нежели уставом. К тому вынуждало своеобразие кантонской торговли, в которой очень большую долю импорта занимали товары из Бомбея и Калькутты. Поскольку многие поставочные цепочки (опия «мальвы» особенно) были под контролем индийских дельцов, Палата сочла неблагоразумным вводить жесткие расовые ограничения, принятые вышеозначенными клубами. Взамен этого были установлены чрезвычайно высокие членские взносы, способные отвадить всякие нежелательные элементы. Однако в состав Совета традиционно входил хотя бы один парс — как правило, старейшина кантонской общины. Среди бомбейских купцов этот пост считался весьма завидным, своего рода коронацией, ибо Совет, по сути, был неофициальным кабинетом министров иностранного анклава.

Всего через неделю после приезда в контору вошел Вико с письмом, проштемпелеванным личной печатью Хью Гамильтона Линдси, нынешнего председателя Торговой палаты и, стало быть, главы Совета. Хорошо подкованный в правилах и обычаях Города чужаков, управляющий догадывался о содержании письма.

— Гляньте-ка, патрон, что пришло! — ухмыляясь во весь рот, Вико вскинул конверт.

Не сказать, что письмо стало полной неожиданностью, но Бахрам, ломая сургуч, волновался и радовался, как маленький. Об этом он мечтал давно, с первой поездки в Китай — быть признанным вожаком кантонских ачха.

— Да, Вико… — Бахрам улыбнулся. — Меня зовут в Совет.

К письму прилагалось рукописное приглашение на ужин с участием других членов Совета.

Вико возликовал, словно это он наконец дождался триумфа:

— Понимаете, кто вы теперь, патрон? Вы первый среди первых! Весь мир у ваших ног!

Бахрам хотел отмахнуться от восхваления, однако его переполняла гордость; аккуратно свернув письмо, он спрятал в нагрудный карман ангаркхи, поближе к сердцу, доказательство того, что теперь его место в строю таких великих коммерсантов, как Дживан-джи Редимани и Джамсет-джи Джиджибой[37], что он, Бахрам-джи Навроз-джи Моди, чья мать зарабатывала на жизнь вышивкой шалей, возглавил список самых богатых людей мира.

На другой день в конторе появился Задиг.

— Здравствуй, Бахрам-бхай. — Он обнял друга. — Правда, что тебя позвали в Совет?

Бахрам ничуть не удивился, что приятель уже в курсе новостей.

— Да, Задиг-бей, правда.

— Поздравляю! Я очень рад!

— Пустяки, — поскромничал Бахрам. — Там одна говорильня. А решения те же люди принимают за кулисами.

— Не скажи! — Задиг энергично помотал головой. — Может, так было раньше, но очень скоро все изменится.

— В смысле?

— Ты еще не слышал? — Задиг улыбнулся. — Уильям Джардин[38] покидает Кантон. Возвращается в Англию.

Вот так новость! Последние десять лет, если не больше, Уильям Джардин был самым влиятельным человеком в Городе чужаков. Его фирма «Джардин, Мэтисон и компания», одна из крупнейших фигур в местной торговле, всеми силами старалась увеличить китайский опийный рынок. В Индии он имел обширные связи, многие перед ним преклонялись; в бомбейских деловых кругах Бахрам был из тех немногих, кого Джардин не сумел подмять под себя, однако доставил много неприятностей, сдружившись с конкурентами-парсами. И потому весть об отъезде Джардина была настолько желанной, что в нее просто не верилось.

— Верно ли, Задиг-бей? С какой стати ему отбывать в Англию? Он годами не ездил на родину.

— Отныне выбор не за ним. Китайские власти прознали, что его компания, пытаясь отыскать лазейки, направила корабли с опием в северные порты. Прошел слух, будто Джардина выдворят из страны. И он предпочел уехать по собственной воле.

— Без него Палата сильно изменится, — произнес Бахрам.

— Да уж. — Задиг улыбнулся. — Думаю, ты обзаведешься множеством новых друзей. Не удивлюсь, если сам мистер Дент захочет с тобой сблизиться.

— Дент? Ланселот Дент?

— А какой еще?