Дыра

Странная мысль посетила тем временем Гогу-Гошу. Он вдруг подумал, что как бы это было хорошо — оказаться в десятке самых выдающихся людей века. Ну пусть не в десятке, а в сотне. А что? В сотне — это вполне реально. Сколько это может стоить? Да сколько бы ни стоило! Сто самых выдающихся людей XX века! «Звучит!» — повторил он про себя только что слышанное слово. Ему захотелось вдруг выйти из своего укрытия и явиться членам комитета. Но что он им скажет? «Вот вы тут спорите, кого считать самыми-самыми, а между прочим, один из них перед вами, прошу любить…» Он вообразил, как вытянулись бы у них физиономии. Кто, что, откуда? А он даже представиться как следует не сможет, потому что до сих пор еще не вспомнил свою фамилию. (Подонки, негодяи, ничтожества…) Ладно, посидим, потерпим, когда-ни-будь же закончат они толочь эту воду. Он прикрыл глаза и снова увидел остров в океане, светящийся отель, одетых в вечерние платья дам, бегущих прямо по снегу в изящных туфельках и накинутых на голые плечи длинных шубах к нему навстречу и спрашивающих его: «Это вы придумали так замечательно все устроить?»

Ураган иссяк так же быстро, как начался. За окнами враз стихло и просветлело. Вскоре стали расходиться и члены «Комитета-2000». Подождав, пока в читальном зале не останется никого, Гога-Гоша спустился вниз, но входная дверь уже была заперта. Он походил по вестибюлю и обнаружил под лестницей еще несколько ступенек вниз, в полуподвал, спустился и нашел там маленькую дверцу, выходящую во двор. Поднажав на нее плечом, Гога-Гоша почти вылетел на улицу — дверца держалась на одном крючке.

На тротуаре, и особенно на проезжей части, было чуть не по щиколотку воды, в которой плавали ветки деревьев, обломки с крыш и прочий мусор. Гога-Гоша брел по воде и думал, что как-то все это странно: в такой дыре, где даже аэропорта нет и поезда не ходят, где, судя по всему, что ни день, то или пожар, или наводнение, находятся люди, которые среди всего этого хаоса спокойно сидят и как ни в чем не бывало рассуждают. И про что? Про итоги века, видите ли! Про то, кто лучший поэт, кто первый герой…

— Мне бы их заботы! — сказал вслух Гога-Гоша, переступая через очередную ветку и оглядываясь по сторонам.

Он уже добрел до площади, которая была похожа теперь на маленькое озеро. По озеру, лежа на боку, плыла будка «Ремонт часов». Гога-Гоша обошел ее и остановился перед высокой и совершенно глухой кирпичной стеной. И как только он остановился, за стеной зашлись страшным лаем собаки.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой кое-кто строит планы свержения городского мэра

За кирпичной стеной, в здании с серыми шторами, скрывавшими от прохожих происходящее за окнами, текла тем временем своя жизнь. Здание это принадлежало городской мэрии.

Сам мэр, Христофор Иванович, был человек немолодой, давно от своей должности уставший, вечно всем и всеми недовольный. Однако он так свыкся со своим положением, что стал думать, будто был мэром всегда, мэром родился и мэром должен умереть (хотя умирать он пока не собирался). В своем рабочем кабинете на втором этаже Христофор Иванович появлялся раза два в неделю, по понедельникам и пятницам, часу в одиннадцатом утра, вызывал к себе одного-двух чиновников, справлялся у них о том, что происходит в городе, и, узнав, что ничего особенного не происходит, отпускал со словами: «Ну, смотрите же, чтобы все было хорошо». После чего выпивал стакан чаю и уезжал домой. Со временем ездить туда-сюда стало казаться ему утомительным (был он человек грузный и болел ногами), и он решил перебраться в мэрию на постоянное жительство, для чего с нижнего этажа были выселены все чиновники, а те, что сидели наверху, уплотнены, и в нижнем этаже стала как бы личная резиденция мэра. Там был у него любимый диван, на котором он лежал в теплом халате и мягких тапочках и куда супруга его Антонина Васильевна подавала ему чай с капустными пирожками собственной выпечки. Случалось, что Христофор Иванович и вовсе не вставал со своего дивана, не по нездоровью, а так, от общей усталости. В такие дни Антонина Васильевна сама поднималась в рабочий кабинет, где от лица Христофора Ивановича давала чиновникам всякие поручения, присовокупив к ним заодно и какое-нибудь свое — вроде того, например, чтобы доставили ей капусты.