Дырчатая Луна

– Для гномов и не надо, они же сказочные! Я просто долго-долго смотрел на шарик и представлял гномика там, внутри.

– Значит, все равно был зародыш, только мысленный.

– Ты, Ашотик, все понимаешь! Да!.. Потом я положил шарик в солнечный инкубатор, я это устройство сам сконструировал.

– И вывелся гномик?

– Нет, – вздохнул Лесь. – Вылупился желтый кузнечик. Я же говорил…

– Но это же все равно замечательно!

– Да, неплохо… Тем более что он очень понятливый… Сперва я хотел сразу отнести его в траву, чтобы жил вольной жизнью, но жаль было расставаться. И мы привыкли друг к другу. Теперь он живет у меня, как домашний сверчок.

– С кормежкой, наверно, хлопоты…

– Никаких! Он же от света заряжается. Распустит крылышки, посидит на солнышке или под лампой – и сытый.

– Как замечательно, – опять сказал Ашотик. Верил он безоговорочно. – И это хорошо, что ты не отпустил его. Он ведь желтый, заметный в траве, птицы могли склевать.

– Пусть бы сунулись! У него электрическая защита! Дядя Шкип, кот наш, однажды подкрался, чтобы принюхаться, и такую искру в нос получил! Теперь он Кузю за пять шагов обходит.

Ашотик засмеялся громко, заливисто. Даже ногами взбрыкнул.

– Кузя – это его так зовут?

– Да. А потом вывелся Витька. Его я сразу в траву отпустил. Он теперь верховодит среди зеленых кузнечиков…

– А зимой Витька не замерзнет?

– Он же с электричеством! И себя, и других согреет.

– Лесь, можно посмотреть на кузнечиков? – сказал Ашотик тихо, уже без смеха.

– Витьку днем не сыщешь, он лишь утром на месте, когда я в школу иду. А с Кузей повидаться – это хоть сейчас.

– Бабушка! – Ашотик подскочил к двери. – Мы идем к Лесю смотреть желтого кузнечика!

– Ай, что такое! Какого кузнечика? Хорошо, пусть кузнечик, но сначала пирожки! Ашотик, мальчика надо угостить…

Лесь было заотнекивался, но тут же понял: проще сжевать пару пирожков, чем спорить с бабушкой Ашотика. Впрочем, пирожки были – объеденье. Ашотик нетерпеливо переступал у кухонного порога. Бабушка и радовалась, что он повеселел, и тревожилась:

– Лесь, а это далеко? Это надолго?

– Недалеко и ненадолго, – снисходительно разъяснил Лесь. – И вы не бойтесь, я провожу Ашотика обратно. – А потом добавил шепотом, ей одной: – Это ему полезно. Кузнечик солнечный, от него всегда у людей радость прибавляется.

Константин Васильевич Носов, дедушка Леся, умер, когда внуку было пять лет. Лесь хорошо помнил деда. И многие помнили. Константин Васильевич работал в какой-то конторе на канцелярской должности, но главное дело у него было не это. Дед изучал историю города и всего здешнего края. Написал об этом несколько книжек и собрал множество всяких исторических экспонатов. Его знали во всех музеях.

Кроме того, дед был мастер на все руки. Давным-давно, еще когда мама Леся была девочкой, дед на приморской свалке отыскал большущий часовой механизм. И сразу понял – он от тех часов, что до войны были на левой башне Корабельной библиотеки. Во время войны здание разрушилось, и его потом восстановили не полностью, без башен. А механизм, в котором главная шестеренка была размером с таз для варенья, каким-то образом оказался среди хлама на берегу Угольной бухты.

Дед всю эту механику раскопал, по частям вывез к себе в сарай и восстановил. И не раз обращался ко всякому начальству: давайте построим опять башню у библиотеки (хотя бы одну) и установим там часы. Тем более, что в довоенные годы часы были знамениты, назывались «Морские круглосуточные». Их циферблат был разделен не на двенадцать частей, а на двадцать четыре, и часовая стрелка обходила круг один раз в сутки.

Начальство говорило: «Да-да, конечно, замечательная идея», но предпочитало строить не башню, а дачи на берегу Садовой бухты. Механизм же – без циферблата и стрелок – грустно тикал в сарае. И остановился после смерти деда.

И стоял, пока не появился в доме дядя Сима.

Дядя Сима тоже был мастер на все руки. Он опять отладил часовой двигатель. И не просто ради интереса, а для дела. Для инкубатора, который Лесь построил из прожекторного отражателя и всяких других деталей.

Перед отражателем Лесь на проволочных дугах укрепил оптический прибор своей конструкции. Называется «лучепропускатель». Он был смонтирован из нескольких линз, прозрачного кубика и черного мячика с двумя дырками. Через стекла, кубик и отверстия в мячике луч – горячий и яркий – падал на «родильную камеру», сделанную из жестяной коробки. Чтобы отражатель был всегда повернут к солнцу и собирал его лучи, часовая машина главной своей осью вращала его над крышей сарая. Безошибочно вращала. Только приходилось каждый день слегка менять угол наклона: известно ведь, что в один и тот же час, но в разные дни солнце стоит над горизонтом не на одинаковой высоте.

…Всю эту систему Лесь показал Ашотику (под жалобные уговоры Це-це, чтобы мальчики были осторожнее и не упали с крыши). Даже приоткрыл «родильную камеру», где лежал пластмассовый шарик.

– Лесь, когда из него вылупится кузнечик?

– Через неделю.

– А живого Кузю ты мне покажешь?