Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых

— По–моему, как раз совсем то, — отвечал Ляхов, изображая адекватно нетрезвого человека. Выходило это совершенно свободно. Слегка заплетающийся язык, не вовремя появляющаяся на лице улыбка, вот и достаточно. — Чем больше мы с ним говорим, тем больше я склоняюсь к его мнению.

По дороге из комнаты на кухню Ляхов успел взглянуть на показания «верископа», настроенного на Бельского.

Обострять ситуацию так обострять.

— Ты меня слегка недооцениваешь, а на самом деле я не так глуп, как кажусь со стороны…

Увидел протестующий жест Майи.

— Нет, все нормально, я знаю, что говорю. Так вот, пока мы, так сказать, беседовали, я тщательно изучал психотип твоего родителя. Знаешь, он ухитрился быть со мной настолько откровенным, насколько это вообще возможно. Покривил душой он всего процентов на пятнадцать от абсолютной истины, а это находится почти в пределах статистической погрешности. И в то, что он желает со мной сотрудничать на долговременной основе, а не использовать как банального информатора, а то и провокатора, тоже можно верить.

Хотя тебе он поручил поближе со мной познакомиться в чисто оперативных целях, это понятно, но с тех пор ты несколько вышла за рамки задания, тоже очевидно, — и добавил еще кое–какие детали, почти наугад, но основываясь на элементарной логике, показаниях прибора и собственном «провидческом даре». — Ну а общий коэффициент интеллекта у него где–то 120–130 по шкале Айзенка, у тебя моментами даже выше. Короче, в этих условиях я согласен с вами общаться и дальше…

Майя натуральным образом обалдела.

— Ты с ним впервые сегодня увиделся?

— Ну да.

— И раньше не знал, что я — его дочь? Справок не наводил, досье не изучал?

— Клянусь! Да и как бы?…

Майя наморщила лоб.

— Нет, тут все сходится. Если мы с ним о тебе и говорили, то только наедине. Да и остальное… Но разве это возможно — вот так, поговорить полчаса — и все, что тебе нужно, выяснить?

— Как видишь. Твой отец интересовался, за какие заслуги меня в академию вне конкурса приняли. Может, вот за это?

— Пойдем!

Она за руку повлекла Вадима в столовую и, торопясь и нервничая, пересказала отцу, с собственными комментариями, все, что только что услышала, под снисходительно–рассеянным взглядом Ляхова, который для полного антуража продолжал отхлебывать дорогущий коньяк, которым угощали отец и дочь. Господин прокурор слегка изменился в лице.

— Это правда? — счел нужным поинтересоваться он, чтобы совсем уже не терять лица.

— О моих способностях — правда. Остальное — умозаключения в процессе анализа и синтеза информации. У меня же нет собственного разведывательного аппарата, приходится одними мозгами обходиться. Судя по вашей реакции, попал в точку. Теперь можно и по делу поговорить.

Вашу проблему я понял. Цугцванг, он и в Африке цугцванг. Однако же, если придерживаться гипотезы, что и вы, и люди княжеского окружения исходите именно из интересов величия и процветания России, а не собственных корыстных и карьерных побуждений, отчего бы вам совместно не подумать о третьем, всех устраивающем пути?

— А вы, получается, уже думаете?

— Прозвучит слегка нескромно, но да. Я имею в виду только себя лично. Я вам говорил уже, что близких друзей у меня в Москве практически нет. А отсутствие возможностей свободно обмениваться информацией весьма обостряет мысль. Как свидетельствует опыт отшельников. Вот кое до чего и додумался.

— Так поделитесь.

— Вы, как я понял, увлекаетесь древнекитайской философией. Я тоже помню высказывание: «Сказанное верно, но не вовремя — неправильно». И не уверен, что время уже пришло. Разве только в самом первом приближении.

— Ну, хотя бы.

— Попробуем. Для вас лично что первично — благо Отечества или сохранение существующего государственного устройства?

— Странный вопрос, можно сказать — некорректный. Мы ведь уже сошлись во мнении, что именно попытка насильственного изменения этого устройства способна принести неприемлемый ущерб так называемому благу. Тем более, я не совсем понимаю, что это вообще такое. Абстракция, в которую можно вложить любое содержание. Большевики тоже больше всего пеклись о «всеобщем счастье», простите за каламбур. И что?

— Я думаю, не вдаваясь в детали, что жизненный уровень каждого российского подданного не ниже среднеевропейского, развитое местное самоуправление по швейцарскому, скажем, типу и гарантированное сохранение целостности границ — вполне достаточные базовые параметры. Остальное, как говорится, приложится.

Бельский не слишком вежливо рассмеялся.

— Только что говорили как серьезные люди, и на тебе… Хочу, чтобы всем было хорошо, и только. А кто и как это сделает, какое правительство, какими методами, в какие сроки?

— Вот об этом и пойдет речь, уважаемый Василий Кириллович. Но — не сейчас. Поверьте только, что ничего лучшего придумать пока что никому не удалось. А чтобы вам не так скучно было ждать нашей следующей встречи — подумайте на досуге над такой вот задачкой.

Он протянул ему свернутый листок.

— Пока же — честь имею кланяться.

Когда он удалился, на прощание подмигнув Майе и пообещав в ближайшее время позвонить, Бельский развернул записку.