Дырка для ордена

Он мог бы озаботиться приобретением курева раньше или позже, торгующих ночью ларьков и магазинов по его пути было достаточно.

Или вообще у него оказалась бы в кармане полная пачка сигарет. Но тогда не случилось бы того, что случилось.

Случайность, писал Энгельс, — это непознанная необходимость.

Он раскупорил пачку, щелкнул зажигалкой.

— Сергей, — услышал он за спиной женский голос. Здесь его никто не мог так назвать. Он не обернулся.

— Сергей! — повторился оклик. На улице больше не было никого, кроме него, поэтому теперь поворот головы выглядел совершенно естественным. Просто стало интересно, кто это там зовет и кого?

Шагах в пяти позади него стояла молодая женщина в узком брючном костюме. Свет желтых плафонов, проходящий сквозь густую зелень деревьев, не позволял угадать его цвет.

— Ты что, не узнаешь меня?

О боги! Он, конечно, узнал ее сразу. Хотя и не видел уже восемь лет.

Значит, сумасшедший, бессмысленный по определению эксперимент все же удался. Такой же безнадежный по замыслу, как задача найти на протяжении двух кварталов оброненную в прошлом веке на тротуар царскую золотую десятку.

— Извините. Не имею чести быть знакомым… — радушно улыбаясь, ответил Тарханов. Ну, обозналась девушка в полумраке, ну, с кем не бывает.

А сам внимательно вглядывался в ее лицо и фигуру. Да, она. И очень мало изменилась. Как, наверное, и он, если она его окликнула.

Ответ Тарханова подействовал на нее обескураживающе.

— Но как же?… — растерянно спросила женщина, останавливая направленное к нему движение.

Действительно, положение у нее сложилось неприятное. Любой человек чувствует себя неудобно, обознавшись. Даже если просто поздороваешься на ходу не с тем человеком. А уж если заговоришь…

Сергей видел, как пристально она всматривается в его лицо, наклоняя голову то вправо, то влево, чтобы свет падал удобнее.

— Вы правда не Сергей? Не Тарханов? — нерешительно, но и с надеждой спросила она.

— Увы, нет, к моему глубокому сожалению. Я вам напомнил вашего знакомого?

— Да… Нет, ну не может же быть! Такое сходство. И голос. Сергей, перестань. — Она сказала это и посмотрела на Тарханова умоляюще.

Чувствуя себя мерзавцем, он сочувственно улыбнулся.

— Милая дама, вы действительно ошиблись. Убедитесь, пожалуйста, — он вытащил из внутреннего кармана служебное удостоверение и протянул ей.

Она взяла, посмотрела на фотографию, не меньше чем дважды прочла имя и фамилию.

Протянула подрагивающей рукой.

— Простите, пожалуйста. Такое сходство. Я никогда не верила в рассказы о двойниках. Еще раз простите…

Повернулась и пошла в сторону трамвайной остановки.

Сергею стало невероятно жаль Татьяну.

Можно, по обычной логике, пожать плечами, отвернуться и пойти по своим делам. Как там в Библии? Пусть каждый сам хоронит своих мертвецов?

А можно…

— Подождите!

Она остановилась.

— Раз уж я невольно ввел вас в заблуждение, не позволите ли вы… Вот, прямо напротив нас я вижу интересное заведение. Вон там, на крыше. Поверьте, в этом предложении нет ничего неприличного. Посидим, выпьем кофе. Интересно ведь, никогда еще не выступал в роли двойника. Расскажете мне о нем. А потом я закажу вам такси. И только. Я ведь все-таки русский офицер.

Она подумала немного. Сочла, очевидно, что действительно, отчего бы и нет. И на самом деле ведь была заинтригована. Спешить же ей явно было некуда. А в центре спокойного города, где и не слышали о всяких там сексуальных маньяках, чего бояться?

— Ну, пожалуй. Если вы так любезны…

«Как все происходит утонченно-вежливо, — подумал Тарханов. — А почему и нет? Мы же с ней не знакомы, и каждый смотрит на другого в соответствии с собственными представлениями».

Напротив гостиницы, на углу проспекта и Серноводской улицы, там, где по крутой дуге уходили вниз трамвайные пути, помещался богатый гастрономический магазин. А чуть левее, на плоской крыше соседнего трехэтажного здания, — летнее кафе «Кругозор».

Днем оттуда действительно было видно далеко. Налево — гора Бештау, покрывающий ее подножие густой буковый лес. Направо — Машук и Горячая гора, Эолова арфа, Лермонтовская галерея.

Но это днем. Ночью — только цепочка огней внизу, черная нависающая тень Машука, звезды над головой.

Под полотняным тентом — девять столиков, стойка буфета, негромкая музыка из высоких звуковых колонок по углам площадки. Заняты только два столика. По причине позднего времени.

Тарханов заказал кофе, мороженое, апельсины и бутылку «Бенедиктина». В расчете, что Татьяна не откажется пригубить рюмку, хотя бы и символически. Раньше она ликеры любила.

При достаточно ярком свете женщина всмотрелась в него попристальнее.

— Что, я по-прежнему похож на вашего знакомого? А как вас, кстати, зовут? Мы ведь не познакомились еще. Помните, как те англичане на острове?

Выглядела она неплохо. Прошлый раз ему было двадцать три года, ей чуть больше двадцати. Второй курс заканчивала. Значит, сейчас двадцать восемь. И не замужем? Иначе чего же она ходит по городу в предполуночный час?

— Меня Татьяна зовут. Татьяна Юрьевна. А вас? Я, к стыду моему, прочла, но не запомнила. Волновалась очень…

— Арсений. Этого достаточно.