Дырка для ордена

И эта «бомба» у него в руках. Остается сообразить, что с ней делать.

Нет, если она действительно работоспособна и на самом деле представляет собой новое слово военной техники, место в арсеналах великокняжеской армии ей найдется.

Главное же — теперь можно устроить великолепную контригру, развернуть шахматную доску на сто восемьдесят градусов, как это любил делать вельтмейстер Алехин. И выигрывал в пять ходов полностью только что загубленную партнером партию. Теперь уже он будет распространять по своим каналам слухи и грамотно подготовленные дезинформации, после чего отслеживать произведенный эффект, вскрывать новые линии и направления деятельности тех или иных организаций, источники финансирования, координирующие центры. И нанести, в конце концов, парализующие удары в нервные узлы. Как это делает оса-наездник.

То, что он идет по следу в нужную сторону, подтверждалось и вспыхнувшим, неожиданно почти для всех, военным конфликтом.

Именно так Чекменев все это себе и представлял.

Сначала взрыв «Гнева Аллаха», и тут же за ним — вторжение. Оправдается прогноз — войска займут безлюдную, как бы теперь ничейную территорию без сопротивления. Выйдет не совсем так, как ожидалось, — все равно под шумок может получиться. Страна-то маленькая, одновременным броском с трех сторон за полсуток можно все закончить.

И надо же было такому случиться, чтобы грандиозный план сорвался из-за того, что два отважных офицера случайно оказались совсем не там, где должны были находиться. А потом, вдобавок, приняли решение, далеко выходящее за рамки их полномочий, но зато единственно верное.

Такими людьми нельзя разбрасываться. Вот подполковник и осмелился советовать Олегу Константиновичу.

Но как и для чего Тарханова с Ляховым использовать конкретно, можно обдумать и обсудить в более спокойные времена. Сейчас для таких, как Чекменев, время действовать.

В Израиле, этом «новом Вавилоне», вклинившемся в самую сердцевину Ближнего Востока и граничащем с Африкой в ее самом неспокойном и уязвимом выступе, за последние годы скопилось огромное количество легальных и нелегальных разведчиков большинства цивилизованных стран. Кто просто отслеживал ситуации для их грядущего использования, кто присматривал за деятельностью российской и германской военно-морских баз, обеспечивающих присутствие крейсерских эскадр в Средиземном море, или занимался промышленным шпионажем.

Нормальная практика. По негласному соглашению никто никого как бы не замечал.

Кроме того, многонациональное и многорасовое население Израиля являлось великолепным питательным бульоном для жизнедеятельности всевозможных международных авантюристов и финансовых спекулянтов. А в этой среде как не завестись массе агентов «Черного интернационала», как сознательных, так и используемых втемную.

Сейфы возглавляемой Чекменевым службы ломились от досье на крайне интересных людей, подобраться к которым было весьма непросто. По целому ряду причин.

В условиях же всеобщей сумятицы, непременно сопровождающей переход от мира к войне, непроясненности обстановки и проблематичного пока что исхода вооруженного конфликта писаные и неписаные нормы и обычаи международного и внутреннего права как-то теряют свою определенность и обязательность.

Свободно можно выдернуть без лишнего шума два-три десятка интересующих тебя людей и поступить с ними по собственному усмотрению. С одними душевно побеседовать на месте (подходящие укромные помещения для таких целей у Чекменева имелись), других аккуратно переправить в Россию для углубленной разработки.

Кроме того, на учете у подполковника состояло некоторое число персонажей, сам факт существования которых признавался нежелательным в принципе. С этими тоже следовало разобраться.

И никаких международных скандалов и проблем с местной полицией возникнуть не должно. На любой войне определенный процент «пропавших без вести» неизбежен, и почти никого не занимают причины и способы, в силу которых люди приобщаются к этой странной категории не живых, но и не мертвых.

Из необъятной памяти подполковника всплыл и подходящий к случаю афоризм Козьмы Пруткова: «Ничто существующее исчезнуть не может, так учит философия, и поэтому несовместно с Вечною Правдой доносить о пропавших без вести!»

Чекменев, предварительно созвонившись, приехал в контору Розенцвейга. Майор как раз пребывал в том подвешенном состоянии, когда довоенные дела уже потеряли свое былое значение, а новых, связанных с изменившейся ситуацией заданий еще не поступило. Он выслушал коллегу с интересом, просмотрел подготовленные им проскрипционные списки.

— Как-то это все, знаете ли… Мы ведь живем в правовом государстве.

— Да неужели? — искренне удивился Чекменев. — Нам ли об этом говорить? Особенно сейчас. Тем более что вы отнюдь не государственный прокурор, поставленный надзирать за соблюдением законов.

— Но тем не менее, возможны серьезные осложнения. Тут я вижу такие имена…