Дырка для ордена

И по учебным ротам распределял по тому же принципу, отчего парадный строй училища напоминал о временах царской еще гвардии, где полки тоже комплектовались почти что близнецами: Преображенский — рослыми курносыми блондинами, Семеновский — коренастыми брюнетами с одинаково закрученными усами, а лейб-гвардии Атаманский как раз во вкусе генерала Гальцева — стройными смугловатыми шатенами с карими или серо-голубыми глазами.

Потом, правда, генерал ушел, по выслуге лет, в отставку, и традиция поломалась, но за пятнадцать лет своей деятельности он успел здорово унифицировать фенотип офицеров горно-егерских войск, заканчивавших Ставропольское училище.

Конечно, близко знавшего их обоих человека обмануть при близком общении вряд ли бы удалось, но, с другой стороны, этого и не требовалось. А вот если бы кому-то, кто видел Неверова последний раз те же семь или десять лет назад, показали фотографию его нынешнего воплощения и спросили, он ли это, ответ вполне мог быть утвердительным.

Имелась и хорошо документированная легенда на период от момента исчезновения и до настоящего времени.

А о том, что он будет делать по возвращении в Россию, Сергей пока не думал. Как говорится, бой покажет.

В «Ла-Гуардии» он четко выполнил все полученные инструкции. Сразу после прохождения поверхностного паспортного и таможенного контроля в «зеленом» зале для «гостей правительства» и VIP-персон Тарханов незаметно отстал от группы, якобы бесцельно побродил по залам и галереям огромного здания, выпил в баре местного кофе, который ему резко не понравился.

После густого аравийского, сваренного на песке в медной джезве, эту бурую жидкость с запахом мочалки, да еще и поданную в картонном стакане, назвать благородным именем мог только человек, начисто утративший чувство реальности.

Потом, ежась от пронзительного ветра с океана, обошел по периметру привокзальную площадь, постоял, покурил, пряча в кулак сигарету. В поле зрения за последние сорок минут ни одного человека, который проявлял бы к нему хоть какое-то внимание, он не обнаружил.

Самолеты в аэропорту взлетали и садились почти непрерывно, и таким же непрерывным потоком катились к нему и от него автомобили.

Желтые массивные такси, именуемые здесь чеккерами, как на подбор весьма архаичных моделей и настолько неухоженные и избитые, что нормальный русский водитель не сел бы за руль подобного монстра просто из самоуважения, группировались на стоянках перед терминалами крупных авиакомпаний по двадцать-тридцать машин. Выбрать из них любую не составляло труда, но он помнил совет — ловить такси в потоке.

С этим тоже проблем не должно было возникнуть. Там и тут среди красных, белых, синих, черных крыш мелькали желтые. Он пропустил пять или шесть, потом махнул рукой идущей со стороны города пустой машине.

Водитель резко затормозил. Распахнул правую дверцу.

— Садитесь быстро, сэр. Пока никто не увидел…

Немолодой водитель с худым, утомленным, каким-то размытым лицом сначала сдал метров на двести задним ходом, удивительным образом ухитряясь не задеть никого в своем и двух ближайших рядах, потом, точно выждав момент, развернулся с визгом покрышек и буквально втиснул свою машину между идущими навстречу трехосным автобусом и красной малолитражкой, возмущенно-испуганно засигналившей.

— На каждой стоянке очередь в полсотни машин, — сообщил водитель, когда они в общем потоке понеслись к Нью-Йорку с шестидесятимильной скоростью, — я бы там часа три простоял. Так что спасибо вам, сэр. А если бы вашу посадку кто-нибудь из них заметил, мне бы порезали покрышки. Интересно, почему вы не взяли машину там?

«Какая тебе разница?» — подумал Сергей, но ответил скучающим тоном:

— Меня должен был встретить приятель, но отчего-то не приехал. Нам долго ехать до Манхэттена?

— А куда вам нужно?

— В Вест-Виллидж. — Тарханов назвал цифры, обозначающие перекресток стрит и авеню на пару номеров меньше требуемого.

— За час доедем. Это будет стоить тридцать пять долларов. За посадку я не возьму, вы ведь тоже меня выручили. А вы что, русский?

— Нет, я еврей, — немного смущаясь, не привыкнув к своей новой роли, ответил Тарханов.

— Ну и что? Я тоже еврей. Но вы из России? Я же чувствую акцент.

Пришлось признать, что да, именно оттуда. Не стоит без крайней нужды врать таксистам и парикмахерам, они умеют разбираться в людях, и явная ложь их сразу настораживает. И запоминается.

Легкий же, ничем не примечательный разговор куда быстрее выветривается из памяти. Тем более что этот пожилой и не слишком благополучный человек видит за день в своей машине столько людей…

Разговорились.

Тарханова удивило странное противоречие в личности водителя. Словно два человека в нем сосуществовало. Моментами прорезалось явно местечковое происхождение и четыре класса общеобязательной школы, а то вдруг проскакивало нечто вполне интеллигентное. Может, тоже мужик скрывается от Интерпола по серьезному делу, натурализовался почти, а со случайным попутчиком разболтался и из образа вышел.