Дыроколы

— Пошли на корм одноглазым циклопам! — ответил я, не понимая внезапного интереса Бересла вы к каким-то допотопным костям.

— Может быть, может быть… Есть много друг Горацио на свете, что и не снилось нашим мудрецам! — девушка потрясла череп, высыпая песок и внутри него что-то застучало, словно в пргремушке.

— Что там такое? — удивилась она.

Я подставил ладонь и на неё из глазницы вакатился сплющенный кусочек свинца.

— Что-что! Свинец, который телу конец! Прще говоря пуля! Лучше поищи в черепе лишнюю дырку — должна быть!

Береслава потерла спёкшийся песок на затылке и действительно обнаружила входное отверстие.

— Вот видишь! Этого чела банально расстреляли. Поставили к стенке и выстрелили в затылок!

Если поковыряться вокруг, то таких черепов можно сотни откопать, я думаю…

— Огнестрельное оружие! — удивилась Береслава, — Здешняя человеческая цивилизация достигла известного развития…Мать моя — женщина, отец мой — мужчина! Но за что его ухлопали? Неужели геноцид? Или террор…репрессии?

— Гадай теперь! Ответ знает только ветер.

Мы присели отдохнуть на обломки рядом с могилкой.

— Надо бы молитву какую прочитать по безвинно убиенным… — сказала в задумчивости Береслава, — Но я не знаю ни одной, а ты?

— Только "Отче наш", но она по-моему не подойдёт…

— Тогда почитай ребятам напоследок какие-нибудь стихи…и я послушаю…

— Это можно: Мёртвый, мёртвый…

Он лежит и слышит

всё, что недоступно нам живым:

слышит — ветер облако колышет,

высоко идущее над ним.

Слышит всё, что движется без шума,

что молчит и дремлет на земле;

и глубокая застыла дума

на его разглаженном челе.

Этой думы больше не нарушить…

О, не плачь над ним — не беспокой

тихо торжествующую душу,

услыхавшую земной покой.

— Ты поклонник Ольги Берггольц?

— Не знаю…Вообще-то поэзия мне нравится…

— Понятно…А ещё что-нибудь почитай?

— Пожалуйста: Виденье паруса возникло в море

Как знак судьбы скитальческой моей.

Не бойся, спутник, мы простимся вскоре,

И мне не надо верности твоей.

Но ты запомни паруса виденье,

Залив неповторимо голубой

И быстрой ласточки прикосновенье,

Перекрестившей воздух над тобой.

— …Не бойся, спутник, мы простимся вскоре, и мне не надо верности твоей… — потрясённо повторила Береслава и посмотрела мне прямо в глаза, — Ты что, прочёл мои мысли?

Я опешил.

— Ты это о чём?

— Рома, мы совершили с тобой великую глупость, когда поверили, что нашли друг друга!

— Что-что? — напрягся я.

— А то, что я решила с тобой расстаться! Мы должны проститься, мне действительно не нужно твоей верности!

Я окаменел, мысли в голове перепутались, все слова замирали на кончике языка, так и не слетев с него.

— Не надо было нам с тобой заводить отношения, Рома! Мы слишком разные, ты даже не подозреваешь насколько…

— Я так не считаю!

— А я считаю!

— Я люблю тебя!

— Не обманывайся, меня невозможно любить…

— И ты любишь меня, только боишься в этом признаться! Даже сама себе.

— Чушь! — фыркнула Береслава, — Да, я пошла на близость с тобой, но не любила. Мне было просто интересно. Глупо получилось. Прошу тебя, ради себя самого оставь меня в покое! Отныне мы не любовники, а просто соратники по оружию.

— Ты оставляешь меня ради Макара? — вскричал я в порыве ревности, — Сознайся, это так?

— Что-что? — рассеяно переспросила Береслава, — А-а, ты про Сергеева? Нет, он мне не нужен!

Мне никто не нужен!

Она резко поднялась и пошла к выходу. Я догнал её и схватил за руку.

— Там, на озере, ты так не думала!

— Думала-не думала, да передумала… — она вырвала руку и отчётливо, с расстановкой произне сла, — Запомни хорошенько, Рома, между-нами-всё-кончено!

Я отшатнулся от неё. Мной овладела ярость, я готов был наброситься на неё, ударить…

Сознание затуманилось от обиды. Как же так? Ведь между нами всё было так хорошо, и вдруг разом кончилось. Где тут справедливость? Я почувствовал, как на глаза наварачиваются слёзы.

Видя моё непростое состояние, Береслава пошла на примерение, оставив резкость тона.

— Ну, Рома, ну пойми меня…Я не люблю тебя…Зачем я тебе такая…Ты не смотри, что я моло да и красива, годы-то идут. Сегодня я девушка с нежными персиками, а завтра — отвратительная старуха с курагой!

— Любовь не стареет… пролепетал я неуверенно.

— Угу! И не ржавеет, и не забывается, и не отпускает, и много ещё таких "не". Но время лечит

любые раны, даже сердечные. Мы расстанемся, пройдут недели, заметь, вовсе не годы, и ты постепенно забудешь меня. Потом даже будешь смеяться над собой: мол, какой же я был тогда глупый, что принял обычную страсть, простое физическое влечение за возвышенное чувство!

Да полноте, существует ли оно вообще на белом свете? Не есть ли любовь, воспеваемая поэта ми, обыкновенной привычкой и привязанностью?

— Ты сама не веришь тому, что говоришь… — начал успокаиваться я.

— Не знаю…Короче, если ты настоящий мужик, а не тряпка, дай мне слово, что оставишь меня в покое.

Я как в бреду пробормотал:

— Даю… — но за спиной в тот миг скрестил два пальца. Мало ли как ещё всё обернётся? Будем

подождать…

Глава 25. Открытие Зины Фокиной.

Мы молча вернулись в пещеру. Было ещё светло, но чувствовалось, что темнота уже