Дышать тобой (СИ)

Вышли из машины, Кир взял Максима на руки, и пошли к дому. На крыльце нас встречали в полном составе: Владимир Александрович, Анжела Юрьевна, Стас и Маша.

Максим оглядел всё своими большими глазами:

— Ого, пап, а куда мы прриехали?

Кирилл загадочно улыбнулся:

— Понимаешь… Вот у тебя есть мама и папа, и у мамы нашей есть мама и папа — твои дедушка и бабушка. Так?

— Да. — кивнул с серьёзным видом малыш.

— Вот и у меня есть мама с папой, и они тебе тоже бабушка и дедушка.

— Ещё одни? — удивился Максим.

Кир счастливо засмеялся:

— Верно. — и уже встречающим: — Всем привет.

Все дружно поздоровались друг с другом, проходя на веранду, к накрытому столу, представились — познакомились.

Анжела Юрьевна подхватила у Кира Максимку:

— Это кто тут у нас такой маленький, такой хорошенький?

— Максим Киррилович! — важно ответил Максимка.

Все счастливо засмеялись, располагаясь за большим столом.

Всё проходило просто замечательно: Максим со всеми подружился, родители нашли друг с другом общий язык. Было легко и спокойно — никто ни кого не обвинял, не задавали неудобных вопросов. Все были просто рады, и наслаждались этим моментом.

Я стояла на крыльце дома и смотрела, как бабушки играют с внуком. Кирилл гулял по саду с Машей, а Стас и дедушки что-то обсуждали сидя за столом. Стояла и понимала, что о таком счастье, я даже никогда и не мечтала.

Сзади кто-то подошёл и приобнял за плечи:

— Спасибо тебе за внука! — нежно проговорил Владимир Александрович: — он просто копия Кирилла, только глазки твои — такие же красивые, голубые. — поцеловал меня по-отечески, в макушку: — Спасибо…

13.05.2017 23:23» “глава 31”

Влюбленные задыхаются в двух случаях — когда любят и когда их разлюбили.

(Фредерик Бегбедер. Романтический эгоист)

— Машунчик, о чём же ты со мной хотела поговорить? — приобнял Машку за плечи и поцеловал в висок.

В принципе я понимаю, о чём она хочет со мной поговорить, конечно же, об Алисе. Я прекрасно понял, что Маша знала о Максиме, но также и понимаю, почему она мне о нём не рассказала. Ведь я сам дурак, никого слушать не хотел.

Машка погладила свой уже довольно большой животик:

— Ты не обижайся, что я тебе ничего не сказала. Просто когда Алиса только уехала, ты вообще был не адекватный — выгнал меня тогда. А потом… Алиса вообще просила никому не говорить. Мне очень хотелось сказать, но я не могла. Лиса так мучилась, ей очень тяжело было. Беременность была тяжёлая, почти постоянная угроза выкидыша. Она же три раза на сохранении лежала. И если бы я тогда рассказала — не известно, как бы всё закончилось. Ведь для неё это был бы сильнейший стресс, а она так хотела сохранить ребенка — так боролась за него. — вздохнула тяжело, борясь с подступающими слезами: — Я хотела потом рассказать — после рождения Максимки. Но ты же знаешь, буквально за неделю до его рождения случилось это долбанное похищение… — её голос задрожал: — моя реабилитация. А потом, когда мы со Стасом вернулись, я пыталась тебе сказать, но ты всегда находил предлог чтобы уйти от разговора. Ты ведь в прямом смысле этого слова «сбегал». - сглотнула, выровняла голос: — Последний раз, когда я с тобой решила поговорить, ты быстро собрался и ушел, вспомнив вдруг про какое-то совещание. Ты бы знал, как это бредово выглядит со стороны.

Да, было дело. Я так делал каждый раз, когда мне пытались напомнить об Алисе. Я просто убегал — просто потому что было невыносимо больно вспоминать малышку, меня просто разрывало на части. Я никогда ни с кем не разговаривал об Алисе, но каждый вечер мучил себя воспоминаниями, о проведенных с ней днях.

Обнял Машку покрепче:

— Маш, кроме себя, я никого не виню. Я сам во всём виноват. — посмотрел на неё, не скрывая своей озадаченности:- ты сказала что у Алисы беременность тяжёлая была, расскажешь? Вы часто тогда виделись?

Сестренка грустно улыбнулась:

— Да, почти каждые выходные, тут же не далеко, всего час езды. Мы с Оксаной вместе к ней ездили, часа на два-три приезжали, помогали, если требовалось. Как я поняла, первый раз её положили на сохранение из-за перенесенного сильного стресса — это через неделю после переезда. У неё тонус постоянный был, спала плохо — с кошмарами. Две недели пролежала, потом на поправку пошла. Второй раз её положили на 25 неделе беременности. У неё поздний токсикоз начался, в весе сильно терять стала. — улыбнулась вдумчиво: — Но ничего, справилась, почти три недели пролежала — замученная такая была… Только выписали — сразу на сессию поехала. А после сессии, где-то на тридцатой неделе, опять попала в больницу — опять был постоянный тонус. Ей поставили преждевременное раскрытие, но на 36 неделе выписали. Ну а через три недели она родила Максимку. Алиса говорила, что её собирались в понедельник положить уже до родов — она ведь с конкретным врачом договаривались, но получается четыре дня не доходила. Вот как-то так… — развела руками в разные стороны.

Я в который раз почувствовал себя полным козлом. Моя маленькая девочка была совершенно одна, мучилась, боролась, а я даже не знал.