Дыши глубже

«Марк. Я не накосячу. Хоть раз я тебя подставил? Пожалуйста», – обещаю раз в третий точно, потому что чувствую – если сегодня не оторвусь, то в очередной раз меня переклинит и отец точно отправит меня в клинику. Он обещает это всегда, когда я начинаю показывать зубы, как он выражается. Потому что я, щенок, всем ему обязан. Хочется иной раз поправить, что не ему, а своему прадеду по матери, который создал зачатки капитала, очень удачно женившись первый раз на купчихе, правильно вложил ее приданое и увеличил доходы. Прадед по матери был торгаш и спекулянт, почти как вся отцовская родня, при бабках, но не из самой интеллигентной семьи, поэтому вторую жену, когда скончалась первая, он выбирал тоже с умом – мамину бабку, художницу. Она была не красавица, слепа на один глаз, бельмо отпугивало кавалеров, но не отпугнуло прадеда, который женился не на ней, а на ее фамилии – после свадьбы он сменил свою на ее. Поэтому сейчас я Лурия, а не Петрищев, как мог бы быть. Ведь история повторилось через поколение – отец, женившись на моей матери, взял ее фамилию, потому что она известная. Это был довольно хороший пиар-ход, поскольку с фамилией Лурия можно попасть куда угодно, на многие культурные мероприятия, например, нас приглашают заранее, по списку меценатов и городских деятелей. А отец никогда не упустит возможности завязать новое выгодное знакомство.

Вернувшись домой после конференции, я с отвращением швыряю костюм в корзину для белья, пусть Люба отнесет в химчистку, переодеваюсь в джинсы и футболку, выбегаю из дома, пока мать не увидела и не начала ворчать по поводу ночных прогулок, и сажусь в машину. Надо было принять душ – запястья пахнут парфюмом, который обычному хастлеру точно не по карману, шея, скорее всего, тоже пахнет, но буду надеяться, что никто на это внимания не обратит.

Марк, разряженный, как на лучшие в своей жизни блядки – в кожаные штаны и розовую майку с портупеей, – ждет меня у входа в клуб с еще одним парнем, мелким и смазливым. Об их профессии догадаться не трудно, я на их фоне кажусь самым обычным. Наверное, стоило стринги натянуть, которые мне Марк подогнал в прошлый раз. Хоть какая-то была бы изюминка.

– Ты мне всю душу измотал, – ноет Марк, докуривая тонкую сигарету. – Расколют меня на том, что я неоформленных с собой таскаю.

– Так я деньги не беру, – напоминаю я.

Марк корчит мину. Ясное дело, было б ему это не выгодно, он бы меня давно послал. А так мало того, что я ему за это отдельные подгоны элитного пойла делаю, так он еще и положенные за меня бабки забирает. Чаевые, которые мне всегда оставляют, тоже.

– Короче, – говорит он. – Там дядьки серьезные, я предупредил. Будь паинькой. Делай, что попросят.

– На групповуху я не соглашусь, ты знаешь.

– Знаю. Поэтому предупредил, что в наши услуги это не входит. Хотя Даня это дело любит – можно халтурить и проебываться, пока гэнг-бэнг не с ним устраивают.

Парень с мелированными патлами, коллега Марка, кивает:

– В прошлый раз я бутеры с икрой все сожрал, пока Саню там на троих разложили. А до этого пара свингеров так увлеклась фистингом, что про меня забыли. Я хоть кинцо досмотрел про Безумного Макса. У них собачка еще такая смешная была, размером с кроссовок, страшная, как Марк с утра, все бегала рядом и тявкала, тявкала…

Я стараюсь не вслушиваться в их беседу, пока поднимаемся на второй этаж клуба, где нас ждут в отдельной комнате. Из открытой двери, мимо которой мы проходим, доносится задорный женский визг, и я, оглянувшись, замечаю, как стриптизершу, стоящую на столе, обливает чем-то пенящимся толстяк, голый по пояс. По запаху можно догадаться, что это пиво – не самое приятное, чем тут могут тебя облить, но это лучше, чем то, что иногда предлагают сделать за дополнительную плату.

В следующую комнату Марк заходит первым, потом Даня, потом я. В большом помещении, посреди которого установлен пилон, накурено, но кальян уже сдвинут в угол, за диван, на котором сидят два обычных мужика лет сорока. Ни о чем – типичные мэны с потными шеями в расстегнутых рубашках. Я успеваю немного разочароваться перед тем, как поворачиваюсь к креслу – а вот так гораздо лучше.

– Как тебя зовут? – улыбается моя ожившая сексуальная фантазия, когда я сажусь на его колени прежде, чем меня позовет кто-то из его друзей.

– Никита, – говорю, и он хмыкает:

– Сойдет.

Глава 2.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать пять.

– Как тебя зовут?

– Дми… Дима.

Я трогаю пальцами твердый подбородок с трехдневной щетиной. Сначала упираюсь в нижнюю губу, которая чуть пухлее верхней, большим пальцем, надавливаю, оттягиваю вниз. Губы жестче на ощупь, чем на вид. Вблизи видно морщинки – между бровями и в уголках глаз, глаза темные, волосы тоже. Как у меня, почти черные. И кожа белая. Как у меня.

Он кладет руку мне колено, ползет вверх ладонью, останавливается у паха, поднимает глаза и смотрит тоже долго, изучая черты лица. Такой интересный, породистый. Как с выставки мейн-кунов.

– Хочешь чего-нибудь? – спрашивает, кивая на стол, заставленный стаканами. Посередине пепельница и снятые запонки.