Дыши мной

И я невольно причисляла к таким чудовищам всех парней, которые бы могли оказаться на более близких ролях в моей жизни.

Когда я встретила Вика, и его отнесла к ним же. Но потом я узнавала его лучше и подмечала всё больше отличий между ним и моим отцом. Он всегда вежлив со мной и другими девушками, даже в ссорах он сохраняет спокойствие. Он тот, кому я могу довериться и расслабиться, не ждать подвоха и занесённой руки. Я могу не вздрагивать, не бояться. Он заботится, он любит, он совсем не мой папа.

А когда я впервые встретила Мика, то тот покой, который я обрела на какое-то время, рассыпался. Он каждый раз заставляет меня гореть в противоречивых эмоциях к нему. Он помогал мне не раз, не раз защищал и буквально спасал. Кажется, рядом с ним я за стальными стенами, через которые не пробьётся ни одна угроза извне. Но как же то, что внутри этих стен? Они объяты огнём. Я боюсь его вспышек гнева, его эмоциональности, как огня. И боюсь не только его, но и того, как чувствую себя рядом с ним. Обрыв, где перехватывает дух от красоты и захлестнувших эмоций. Но очень страшно на нём стоять, потому что я со стопроцентной вероятностью в какой-то момент сорвусь и разобьюсь.

Я наверняка влюбилась, ведь тянет меня к нему очень сильно, непреодолимо. Но почему…

Сейчас он протягивает мне ладонь с улыбкой и кажется самым милым парнем на планете, а я не могу оторвать от его лица взгляда, потому что оно мне слишком нравится, снова дрожу и горю изнутри от эмоций. В эту самую секунду я готова протянуть свою в ответ и представиться заново. Сказать другое имя, изменить свою жизнь с младенчества. Лишь бы дать возможность этим чувствам существовать дольше, лишь бы перестать бояться его и себя.

Но ведь это невозможно. Я та, кто есть, и другого имени или жизни у меня нет. Есть только пережитое. Я девушка, которая боится таких, как он. Я была слишком близка с его братом. Я изменила его брату, и этим сделала себе ещё больнее. Сегодня и сейчас я та, кто никогда не сблизиться осознанно с Миком или Мишей. Неважно, ведь есть только такая действительность. Отношения, в которые я верила, сегодня оборвутся. Во что ещё мне верить, если даже то, что кажется прочным и надёжным, ломается? А Мик совсем не Вик. Зачем ему всё это говорить и тратить на меня время? Чего он хочет? Я ведь знаю, как он живёт. Знаю, что девушек меняет чаще, чем врач одноразовые перчатки. Каким бы милым он иногда не казался, как бы не защищал, и как бы я не была ему благодарна, не уверена в том, что в какой-то момент он не обратится в чудовище, желающим закинуть меня в чулан, как ненужный хлам.

Пауза затягивается. Я размыкаю онемевшие губы, но не знаю, что сказать.

Мик сжимает ладонь в кулак, закрывает момент и, вздохнув, откидывается на сиденье. И только тогда, когда он больше не смотрит, я могу хоть что-то произнести.

– Миша?.. – переспрашиваю тихо, но тут же из-за сухости во рту сбиваюсь и сглатываю.

– М? – поворачивает он ко мне откинутую голову.

– Тебе не нужно мне нравиться. Я… сегодня расстанусь с Виком, и поэтому мне незачем заново знакомиться и начинать сначала с… его братом. У нас не получится общаться… даже как друзьям или хорошим знакомым. Но я уверена, ты быстро перестанешь думать о девушке брата, как только… она перестанет ей быть.

– Ты так в этом уверена? – усмехается он, снова начав меня рассматривать.

Отворачиваюсь на этот раз сама и смотрю на свои сцепленные руки.

– Абсолютно.

– Умгу, – мычит он, улыбаясь. – Так значит, это последний раз, когда мы вот так можем посидеть в машине и пообщаться?

– Получается, так, – отвечаю, чувствуя, как желудок от этого факта сжимается.

Мик резко выпрямляется и включает передачу. Голос его вдруг становится громче и веселее.

– Что ты хочешь? Ты наверняка сегодня либо не ела вообще, либо мало и давно. Лично я только обедал и уже готов взвыть от голода. Выбирай. Если общаться мы больше не будем, то должны попрощаться. И поесть.

В непонимании я хмурюсь, посмотрев по сторонам – мы уже пристроились в ряд других машин.

– Нет, – выдыхаю я, – просто отвези меня в квартиру. Мик, просто отвези меня!

– Миша, – поправляет он меня, смеясь, – забыла? Мик сейчас вне зоны.

– Ты болен? У тебя раздвоение личности? – приподнимаю брови, не замечая, что и сама начала улыбаться. Быстро стираю улыбку с лица. Вздыхаю и стараюсь говорить твердо: – Я серьёзно, либо отвези меня, либо высади, и я доеду на метро.

– Какая серьёзная. И упрямая, – театрально хмурит брови. – я тоже, поэтому говори быстрее, куда или что хочешь, иначе я заеду в шаурмечную, и тебе придётся есть шаурму. Двести лет её не ел.

– Я не хочу есть и… прощаться тоже.

Вразрез с моими словами желудок у меня скручивает от голода так, что приходится поморщиться. Сегодня я не ела вообще ничего, более того, меня весь день тошнило. Но сейчас он заговорил о еде, и я ощутила жуткий голод.

Мик косится на меня и снова усмехается, будто услышал рык моего живота.

– А вот это обидно. Не хочешь прощаться? После всего, что между нами было?