Дыши со мной

Заказав ещё одну порцию виски, он грубо выхватил бокал у бармена, и залпом осушил янтарную жидкость. До боли, до хруста в пальцах сжимая кулаки, Игорь чувствовал, как его разрывает на части безумное желание убивать. Он не знал, как смог сдержаться. Как смог не разодрать её на куски, не выкинуть с балкона пятнадцатого этажа, не избить до полусмерти. Что его сдержало? Мужская сущность не бить женщину? Нет. Сегодня ему было наплевать на все законы и принципы. Как только он увидел эту скомканную, случайно вывалившуюся из мусорного ведра бумажку, он почувствовал, как что-то внутри него перевернулась. Его жизнь абсолютно точно разделилась на 'до' и 'после'. Забавно, а ведь если бы он не запнулся об эту чёртову жестянку, он возможно так бы никогда и не узнал, что уже давно отращивает рожки. Продолжал бы жить в жёстком обмане. Думать, что любим. Рассказала бы она ему когда-нибудь правду? Нет. Никогда! Только сегодня Игорь понял настоящую сущность девушки, которую он, ещё до недавнего времени думал что любит. Любовь...ха, чёртово, уничтожающее чувство, которое надо рвать в себе сразу же, как только оно начало подбираться слишком близко. Оно застилает разум и все здравые чувства. Всегда он думал, что Мира его женщина, и он имеет власть над ней, точно также как и она над ним, но всё это блеф. Он никогда не имел над ней власти. Это она всегда ввела в их отношениях. Она трахала его. Причём не только тело, но и мозги, мысли, и чёрт бы её побрал, даже душу. Смешно, нет, это просто смешно, 'невинная' овечка, приручила неукротимого льва. Как долго она обводила его за нос? Как долго играла на его чувствах? Как долго изображала безмятежную любовь, а сама трахалась на стороне? Она сказала, что это было всего один раз - ложь, наглая грязная ложь, в которую он никогда не поверит. Она шлюха. Тварь. Лицемерка. Лживая дрянь. Любимая. Даже сейчас он не мог врать самому себе. Он безумно, до боли, до ломоты в костях любит эту прокажённую. Она стала его воздухом, его жизнью, его вселенной. И как теперь выдрать её из своего сердца? Как забыть её? Больнее всего, его било осознание того, что она ждёт ребёнка. Она станет матерью. Вот почему она всегда была так спокойна. Вот почему всегда оставалась равнодушной к его переживаниям. Она уже была беременна, только сама не знала от кого, наверное, всё-таки думала, что от него, или надеялась на это. И вот почему она так рыдала тогда, когда узнала, что он не может иметь детей. Сейчас даже интересно, что она собиралась делать. Аборт? Или возможно она бы вновь применила своё актёрское мастерство? Смогла бы убедить, что случилось чудо, и это его ребёнок? Стерва. Чёртова проклятая стерва. Такая же тварь, как и другие продажные девки. Почувствовав вкус роскоши, не захотела с ним расставаться. Она такая же, как и все остальные, что у него были до неё. Но, чёрт побери, почему же тогда так больно? Почему она с корнями вросла в его сердце, и выдрать её из него теперь уже невозможно?!

Почувствовав, что ещё немного, и он просто свихнётся, Игорь дрожащими руками достал из кармана пиджака мобильный. Быстро отыскав номер друга, он нажал на 'вызов'.

- Привет, Сашка, узнал? А что с голосом? Нормально всё! Я насчёт твоего предложения тут подумал, наверное, ты прав, на кой чёрт нам тянуть время? Я сегодня же выезжаю к тебе. Будь другом, забронируй номер в отеле. Нет, одноместный. Я еду один.

*****

Резкий раздражающий зов дверного звонка вот уже несколько минут пробирался в моё помутившееся сознание. Еле заставив себя распахнуть тяжёлые веки, я встретилась пустым взглядом с золотистыми узорами на потолке. Рассыпавшиеся на миллиарды крохотных кусочков капельки звёзд, лучезарно обрамляли контуры вычерченной на натяжном потолке фигуры тигра. Вытянувшийся на задних лапах зверь, обнажил в хищном оскале свои белоснежные клыки, по которым стекали капли крови. Перевернувшись на другой бок, я отвела бесчувственный взгляд в сторону, и тут же ощутила, как моё тело сковала волна ледяной боли. Глубокие карие глаза с изумрудным отблеском сверкали беззаботным, казалось бы, совсем ещё юношеским счастьем. Сильные, бугрящиеся мышцами руки, по-хозяйски прижимали к крепкому телу хрупкую фигурку, облачённую в лёгкое сиреневое платьице. Перед глазами вновь всплыли картины, когда-то вызывавшие на моём лице искреннюю нежную улыбку, сейчас же играющие по болезненным струнам моей души.