Дyxless 21 века. Селфи

Кажется, мы ждем кого-то главного. Того, без чьего присутствия здесь ничто никогда не начинается. Собравшиеся непрерывно копаются в своих девайсах, подталкивают друг друга локтями, демонстрируя изображения на экранах, прыскают со смеху, шепотом обмениваются комментариями, поворачивают головы на звук шагов за дверью, потом снова ныряют в изделия концерна Apple.

Это напоминает возню мартышек, выкусывающих друг у друга блох.

Наконец входит он. Полноватый мужик лет сорока – сорока пяти. В вальяжном костюме итальянского кроя, коричневой обуви и без галстука. С ходу начинает сыпать репликами: «Проектор готов?», «Зачем так много бумаг, у вас почты нет?», «Да, кстати, я от вас все еще жду фидбека на свое письмо». В общем, сразу дает понять, кто здесь «официальный дистрибьютор». Наконец замечает меня.

– Здрасте, – чеканит, протягивая руку так, будто ее следует не пожать, а поцеловать.

– Вадим, – подскакивает с места начальник «креативщиков», который затащил меня в этот контракт, – это Владимир Богданов, писатель и телеведущий. Мы предварительно обсудили с ним идею…

– А! Да-да. Ну конечно! – Вадим меняет выражение лица со снисходительно-покровительственного на заинтересованное, заговорщицки подмигивает. – Мы ведь с вами сейчас поштормим?

– Что сделаем?

– Устроим мозговой шторм! Мозговой штурм! Вместе обсудим родившуюся у нас идею, исполнителем которой мы выбрали вас, – вступает одна из юбок-карандашей. – Вы меня, конечно же, помните?! – говорит она с нажимом на «же» жизнерадостным таким тоном, абсолютно не соответствующим ситуации. Идиотским тоном, который обычно бывает у ведущих утреннего эфира на радио, вопящих: «Какой чудный сегодня день!» – в любой ливень и град.

– Конечно же нет, – говорю я.

– Мы с вами встречались там-то и там-то, – тараторит она в ответ.

Я молча пожимаю плечами. На секунду она тушуется, ловит на себе оценивающий взгляд Вадима и с удвоенным энтузиазмом бросается на амбразуру:

– Как вы знаете, Владимир, мы собрались здесь, чтобы обсудить продвижение нашего нового продукта: страхового полиса на случай увечья, временной недееспособности или смерти. Данный продукт нацелен на молодых энергичных горожан, представителей так называемого креативного класса.

– Это на хипстеров, что ли? – интересуюсь я.

– Можно их назвать и так. Но мы предпочитаем говорить «креативный класс», – поправляется девушка.

– Это странный выбор, – хмыкаю я. – Хипстеров не беспокоит временная недееспособность, так как они нигде не работают. И ваш полис они вряд ли купят. Во-первых, потому что у них денег нет, они все в кеды Converse вложили, а во-вторых – они не думают о смерти. Ведь Converse – это навсегда…

Повисает пауза. Собравшиеся осторожно переглядываются. Девушка идет красными пятнами. Атмосферу разряжает Вадим. Дружески кладет мне руку на плечо, широко улыбается:

– Владимир. Мне понятен ваш скепсис. Но наш продукт ориентирован на людей, которые думают о будущем. А я вас уверяю, таких большинство. Будущее равно стабильность. Стабильность равно защита от непредвиденных обстоятельств. Мы не хотим ассоциироваться с непредвиденными обстоятельствами, мы – это и есть защита. Мы про жизнь, понимаете? – Он разводит руки в стороны, как бы обращаясь к собравшимся за поддержкой. – А кто, как не вы, умеет писать про жизнь? С небольшими вкраплениями нашего бренда.

Милое собрание начинает дружно галдеть:

– Мы форекастили рост интереса к данному продукту со стороны молодой активной генерации городских представителей креативного класса.

– Это очень инлайн с нашими фокус-группами.

– Мы иксплорили эту тему в соцсетях.

– Нам ваш бэк-офис апрувил тему «жизни» в первом квартале.

– Мы вам респондили вчера по этому поводу.

– А я есть в «сиси»?

Я не понимаю ни единого слова из этого корпоративного сленга. Мне дико неуютно, холодно от дующего кондиционера. Галдящие твари постоянно называют свой гребаный страховой полис не иначе, как «продукт». «Наш продукт уникальный», «высококачественный». Так, будто речь идет о йогурте или колбасе. Секретарши сноровисто конспектируют высказывания, хотя мне не очень понятно, что здесь можно записывать.

Хочется умереть на месте, да боюсь, перед последним вздохом они заставят меня подписать контракт на их «продукт», расплачиваться по которому после моей смерти будут не только близкие родственники, но и друзья.

– Нам нужен текст, литературный текст, в котором бы подчеркивались достоинства нашего продукта, – говорит первая девочка-карандаш.

– Герой в жизненных обстоятельствах! – подпевает второй карандаш.

– Но с присущим вам взглядом на происходящее, – щелкает пальцами «креативщик».

– И, конечно, с неожиданной сюжетной аркой, – вторит его помощник и принимается отчаянно грызть карандаш.

Следующие сорок минут тратятся на обсуждение возможного героя. Владелец городского кафе, художник-авангардист, серфер (господи, откуда в Москве серферы!), стартапер, гражданский активист, мальчик-аутист и прочие фольклорные персонажи из интернета.