Дзэн-буддизм и психоанализ

Наверное, нет необходимости как-либо комментировать данную притчу. Охваченный алчностью, страхом и неуверенностью в себе рядовой человек, далеко не всегда сам это осознавая, постоянно живет в мире иллюзий. Окружающий мир в его глазах приобретает свойства, существующие лишь в его воображении. Такое положение дел было в той же мере актуальным для эпохи, к которой относится приведенная притча, что и для наших дней: и сегодня практически каждый лишь полагает, что он видит, ощущает вкус или чувствует что-либо, нежели действительно испытывает подобные переживания.

Автором другого не менее показательного высказывания стал учитель дзэна: «До того времени, как я начал изучать дзэн, реки для меня были реками, а горы — горами. После того, как я получил первые знания о дзэне, реки перестали быть реками, а горы — горами. Теперь же, когда я постиг учение, реки вновь стали для меня реками, а горы — горами». И в данном случае мы становимся свидетелями того, что действительность начинает восприниматься по — новому. Как правило, человек заблуждается, принимая тени вещей за их подлинную сущность, как это происходит в платоновской пещере. Осознав свою неправоту, он обладает пока лишь знанием о том, что тени вещей не есть их сущность. Оставляя пещеру и выходя из темноты на свет, он пробуждается и видит теперь уже не тени, а истинную сущность вещей. Находясь во тьме, он не способен постичь света. В Новом Завете (Иоанн 1, 5) говорится: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Но стоит ему выйти из тьмы, как перед ним сразу же открывается разница между миром теней, в котором он жил раньше, и реальностью.

Постижение природы человека является одной из первостепенных задач дзэна, направляющего человека к самопознанию. Однако речь здесь идет не о присущей современной психологии категории «научного» знания, не о знании познающей интеллектуальной личности, рассматривающей саму себя как объект. В дзэне же это знание является неинтеллектуальным и неопосредованным; это глубокое переживание, при котором познающий и познаваемый превращаются в единое целое. Судзуки сформулировал эту мысль так: «Главная задача дзэна заключается в максимально естественном и непосредственном проникновении в глубинные аспекты человеческого существования».

Для дзэна необычайно важно, чтобы подобное самопознание было эмпирическим, т. е. внутренним, а не интеллектуальным и, соответственно, формальным. В то же время для человека западного мира такое расхождение между интеллектуальным и опытным познанием представляет собой одно из основных препятствий на пути к постижению дзэна. Если не принимать в расчет произведения христианских мистиков, то очевидно, что на протяжении двух тысячелетий западная традиция основывалась на утверждении, что только интеллект способен окончательно разрешить проблему человеческого бытия. Находясь в поисках «единственно верного ответа», религия и философия придали мощный импульс развитию науки. В свою очередь наука, подразумевающая реализацию интеллектуальной деятельности на практике в рамках технического прогресса, исходит из существования конкретно поставленного вопроса и возможности дать на него конкретный ответ. «Если речь ведется о каком-либо конкретном вопросе, то интеллектуальный подход, предлагающий ответы «да» или «нет», является вполне оправданным. В то же время, сталкиваясь с основным вопросом бытия, человеческий интеллект не способен адекватно на него ответить». Как раз по этой причине переживание сатори невозможно передать в словесной форме, его нельзя объяснить, обосновать или поделиться им с кем-либо. «.Сатори не было бы таковым, если бы существовала возможность подвергнуть его анализу и тем самым сделать совершенно понятным тому, кто его не переживал. Сатори, превращенное в понятие, перестает существовать, ибо дзэнское переживание в таком случае становится невозможным».