Дзен футбола

Север обнажает асимметрию духа и материи. Дух, конечно, - мужское начало. Сперматозоид смысла, он способен расти, но, значит, и умирать. Зато бессмертна утроба природы. Как всякая пустота, она терпелива и бесконечна. Свет рождается из тьмы, слово - из молчания, мужчина - из женщины. Союз противоположностей держится не нуждой, а прихотью. Человек - роскошь бытия, без которой оно обходилось, как индейцы без зонтика, пока мы не подарили его им на прощание.

66

К

настоящему Западу ведет одна дорога - 66-я. Вдоль нее стоят кресты с жестяными цветами. О ней поют ковбойские барды: По дороге шестьдесят шесть Только в седле можно присесть.

Ее изображают на игральных картах, ножнах и галстуках (по ту сторону Скалистых гор их все равно редко носят). Но главное - по ней до сих пор едут к Тихому океану. А навстречу, но уже по рельсам, несутся товарные составы: 30, 40, 100 вагонов, и на каждом написано «CHINA EXPORT». Знали бы китайские кули, строившие В XIX веке эту железную дорогу, что кладут шпалы для соотечественников.

В этих краях для всех, кроме тепловоза, дорога - не средство, а цель. В пути не бывает скучно, ибо аттракционом становится избыток пространства. Об этом догадываешься, когда возвращаешься на Восток, к цивилизации, где*, теперь мне и двухэтажные дома кажутся изли-* шеством.

На Западе нет ничего, кроме пустыни, пере-* межающейся плоскими холмами. Здесь их зовут «по-испански: mesa, что означает «стол». В сущ- t ности, это - сопка, с которой сняли скальп вме-* сте с лучшей частью черепа. Такая операция и* гористый пейзаж вытягивает по горизонтали.» На Западе, где еще не знают, что Земля - круг- «лая, глаз видит на сто миль. Это как любоваться I Кремлем из моей родной Рязани.

В отличие от Сахары, где я однажды пробо-» вал заблудиться, эта пустыня кишит жизнью. По I ней бродят независимые быки и скачут неосед- • данные кони. В камнях, - предупреждают до- «рожные знаки, - живут скорпионы, гремучие* змеи и пауки «черные вдовы». Понятно, что» меньше всего тут людей, во всяком случае, осед- t лых. Пустыня подразумевает перемещение. Да-* же флора тут легка на ногу. Сухие кусты перека-* ти-поля колесят по красной земле, которая была* бы уместней на какой-нибудь другой, располо- «женной ближе к Солнцу планете. J

В лишенном примет пейзаже путнику, как бу- • риданову ослу, трудно выбрать место для прива-* ла. За него это делает закон, превращающий в; казино каждый оазис. В резервациях можно иг- «рать, но нельзя распивать спиртное. Индейцам от этого не легче. Доходы от белого азарта пропиваются в красной столице племени Навахо.

Гэллап - странный город уже потому, что здесь больше всего миллионеров на душу крохотного населения. Улица (все та же 66-я дорога) уставлена ломбардами, где жаждущие закладывают фамильное серебро и племенную бирюзу. Универмаг предлагает товары повседневного спроса: седла по 400 долларов, волчьи шкуры - по 600, лассо - по 25, подержанные отдают за десятку.

Выйдя из магазина не сумев сторговаться, я оказался в центре внимания. Покрытый дорожной грязью, в малиновом шейном платке, с подобранным в пути орлиным пером за ухом, только я тут и походил на индейца. Мне даже похлопали прохожие братья, слонявшиеся большую часть своей жизни между Макдональдсом и кинотеатром «Dreamcatcher». Шаманы так называют деревянный обруч с кожаной паутиной, в которой застревают сладкие сновидения, чтобы повторяться каждую ночь. Но в Гэллапе с нами торговал Голливуд - без всякого успеха. Зал был закрыт до лета, когда сюда приедут «Солисты пустыни», чтобы сыграть индейцам Моцарта.

- Вот бы покойник обрадовался, - подумал я и отправился в Аризону.

Она, как стихи Цветаевой, открывалась верхним «до» - сразу за границей началась пыльная буря. Стойкий напор ветра поднял ландшафт за шиворот и вытряс его на нас. В красной пыли исчезли земля и небо. Тьма погрузила мир в транс, из которого нас вывел телефонный звонок.

- Ты хоть знаешь, - с упреком сказали в мобильнике, - что Папа умер?

- Все там будем, - искренне ответил я, ведя машину по наитию.

66-я, однако, не подвела. К вечеру, который мне уже казался вечным, она рванула в горы, перебравшись в знакомый климат. Первую сосну я встречал, как Шукшин - березу: из деревьев в пустыне - только телеграфные столбы.

Как всегда, приближение гор рождало аппетит - и к еде, и духовный. Первый в Сидоне утоляют наспех, зато душой занимаются всерьез. На бензоколонке, отклонив предложение сфотографировать свою ауру, я купил карту благодатных «воронок», ради которых сюда стекаются паломники той кудрявой секты, что объявила о наступлении Нового Века и скомпрометировала его.

К колодцу веры мы брели гуськом и молча, оставив из благочестия бутерброды в багажнике. Согласно карте, путь к духовным сокровищам был несложным: идти, пока не проймет. И действительно, тропа кончалась речной отмелью, которую украшали пирамидки из гальки, сложенные нашими благодарными предшественниками. Под алой, как знамя, скалой, мы уселись дожидаться разряда духовной энергии.