Дзен в большом городе

Пока я мыла руки, тетка стояла в дверях и с интересом наблюдала.

— За что хоть она так обозлилась?

— А кто ее знает? — обиженно сказала я. — Вроде кухню я убрала на совесть, в каждую щелку залезла, каждое пятнышко оттерла, и обед приготовила неплохой, а она разоралась — мол, все плохо.

— Не переживай, ты тут не при чем, — хмыкнула тетка. — Олька — она ужас какая вздорная. Дочку родную и ту замордовала. Девка у нее умница, тихая, скромная, работящая. Как не зайду — все блестит да сверкает, обеды да ужины она им из трех блюд всегда готовит, а Олька знай ее шпыняет.

— А что, сбежала дочка-то поди от такой жизни? — как бы невзначай спросила я.

— С чего ты так решила? — теткины глазки тут же вспыхнули от любопытства.

— В комнате ее пыльно, явно там уже с неделю никто не живет.

Тетка явственно задумалась.

— А ведь и правда, давненько я ее не вижу, — наконец призналась она и без перехода завопила: — Ленка!

— Чего орешь? — донесся недовольный девичий голосок из глубины квартиры.

— Ты с матерью так не разговаривай! — строго прикрикнула тетка. — Скажи-ка, Нинка Завьялова в школу ходит?

— Чего? Не слышу!

— Завьялова в школу ходит? — повысила голос женщина.

— Не ори, говорят же тебе! Неделю уж как нет!

— А чего это она пропускает?

— Мать позвонила классной и сказала, что Нинка простыла!

— Да ее дома вон даже нет, какое «простыла»!

— Ну мое дело маленькое, — проорала Ленка из дальней комнаты, — не сдавать же мне ее.

Я потрясла головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Очень уж мать с дочкой были громкоголосы.

— Наверно, Нинка на новую квартиру уехала, — словно невзначай бросила я.

— Какую такую новую квартиру? — насторожилась тетенька.

— Ну как? — хлопнула я ресницами. — Это-то ведь продают, вот и сделали заказ в «Викторию», чтобы упаковать вещи да глянец на квартиру навести.

— Вот тебе раз! — всплеснула она руками. — А чего же Олька мне ничего не сказала? Я же делилась с ней не раз мыслями, что хорошо бы в нашем доме квартиру прикупить. Ленка уж вырастет скоро, отселять ее надо будет, так славно было бы если бы рядом квартира нашлась! И отдельно, и при матери!

Из глубины квартиры послышалось громкое фырканье. Ленка с таким соседством явно была не согласна.

— Пойду-ка я поговорю с Олькой, — деловито заключила тетка, сунула ноги в тапки и пошла из квартиры.

Требовательно нажав на дверной звонок Нинкиной квартиры, она вдобавок еще и постучала ногой, а я тем временем спустилась на пролет ниже, и там у окна обнаружила скучающего Женьку.

Ольга Павловна открыла мгновенно, будто кого ждала.

— Здравствуй, Оленька, — сердечно поздоровалась соседка, — зайти к тебе можно?

— Занята я.

— Да я по делу, много времени не займу, а тебе самой выгодно будет.

— Ну, заходи, — неохотно пригласила ее Оленька.

Дверь захлопнулась, а я посмотрела на Женьку.

— После того, как мадам тебя вышвырнула, она позвонила по телефону, — доложил он.

— В «Викторию»?

— Судя по всему — матери. Ругалась на тебя ужасно. Мол, косой только своей мести перед кавалерами и умеет.

Я нервно смахнула кончиком пресловутой косы пылинки с обтянутых джинсой колен и спросила:

— И это все?

— Инициатор переезда — именно мать. Ольга Павловна ей говорила, что переезжать ей очень не хочется, спрашивала, насколько это необходимо. Мать по телефону говорить не стала, сказала, что сейчас приедет.

— Про Нинку не говорили?

— Ни слова.

— Ладно, пошли отсюда, — вздохнула я.

Дома я достала из холодильника копченую курицу, уселась с ней на диване и принялась думать.

— Нечисто в Нинкиной квартире, ох нечисто, — изрекла я спустя пять минут.

— Подозрительно, — согласился Женька. — Особенно переезд.

— Спонтанный! — подняла я руку с куриным крылышком. — Судя по всему — он был неожиданный даже для хозяйки, не говоря уж о соседях.

— И Нинка отсутствует, — протянул он. — В школу не ходит и подруга ее не знает, где она.

— Подслушивал, что ли? — хмыкнула я. — Ты же вроде в подъезде был.

— Да Ленка с мамашей так орут, что и подслушивать не надо!

— Точно, — согласилась я.

— И кстати, эта Ленка — лучшая Нинкина подружка. Так что если даже она не знает ничего про ее — то и правда дело нечисто.

В задумчивости я сгрызла куриное крылышко и спросила:

— Жень, а ты заметил, что в квартире сняты все зеркала со стен? Даже в ванной только гвоздик торчит — и все.

— И что? — воззрился он на меня.

— Обычно, если покойник в доме, то зеркала занавешивают черной тканью.

— Что-то когда наша тетя Люба умерла, никто этого не делал, — скептично отозвался он.

— Забыли люди обычаи, — вздохнула я.

— Магдалина, ты дуешь на воду. Подтасовываешь факты под смерть Нинки, понимаешь? То, что сняты зеркала — это логично, у людей переезд.

— Но она должна умереть, понимаешь? — Я печально отставила в сторону тарелку с курицей, достала из куртки добычу и всмотрелась в фотографию Нинки.

Женька уселся рядом.

— Что-то меня в этой фотографии смущает, — пробормотала я.

— Ты слишком много суетишься, — бесстрастно заметил он.

— А что делать? Если долго мучаться — то что-нибудь получится.