Дзенин

Однако с этого дня в их занятиях наметились перемены. В дополнение к ежедневным медитациям, Учитель начал потихоньку раскрывать Котори секреты магических мантр и мудр, или, как их еще называл ямабуси, дзюмон и кэцуин. Котори старательно постигал, как воздействием на первозвуки пробуждать в энергетических центрах тела необходимые вибрации, и, замыкая определенным образом пальцы, управлять ими, направляя их течение по  тонким каналам.

– Великое таинство Тантры, – поучал монах, – это триединство мысли, слова и действия. Некоторые думают, что это единение достигается при помощи медитаций, мантр и мудр. Они правы, но только в одном. Заклинания действительно помогают, однако, это всего лишь средство, а не цель. Цель же состоит в обретении целостности самого себя.

Видя, что ученик не совсем его понимает, старик продолжал:

– Одного буддистского монаха как-то спросили, в чем смысл Великого Пути и он ответил: «Все просто. Я ем, когда голоден, и сплю, когда устал».

– Но ведь все делают то же самое, – отвечали ему. – Да, но большинство при этом не присутствуют в том, что делают!

Котори слегка приоткрыл рот, пытаясь уловить суть рассказанной притчи. Ямабуси придержал его за подбородок и улыбнулся.

– Когда-нибудь, ты все поймёшь, – проникновенно произнес он, и слова его были тверже гранитной скалы. – А пока твоя главная задача – со всем возможным усердием искать в своем сердце Будду.

– Вот, что, полковник, – генерал Симаков был сегодня явно не в духе. – Вечерним рейсом из Москвы прибывает какая-то специальная группа для оказания нам помощи в расследовании. Твоя задача их встретить, расселить, и оказывать всяческое содействие. Задача ясна?

Федоров едва не выругался. Ко всем прочим проблемам, ему не доставало только заносчивых москвичей, постоянно сующих нос не в свое  дело.

– Ясна то она, конечно, ясна, товарищ генерал. Но для чего? Вы же знаете, они только мешать будут!

– Все вопросы туда, – генерал красноречиво ткнул пальцем в потолок. – Мне они тоже, знаешь где?

Он грустно вздохнул, и, махнув рукой, залез куда-то вглубь стола. Перед ним появилась бутылка армянского коньяка.

– Будешь? – спросил он Федорова, перед тем как налить себе полную рюмку.

Полковник отрицательно покачал головой. Он уже размышлял, как и на какие средства организовать обязательные в таких случаях баню и попойку.

Своего виз-а-ви он узнал сразу же. Что-то было в конторских такое, что выдавало их профессиональному взгляду, несмотря на всю маскировку. Тем более что прятаться особенно никто не собирался. Федоров представился и замолчал, озираясь по сторонам. Вокруг, как из-под земли, выросло несколько крепких на вид парней. И хотя со стороны все выглядело так, как будто каждый был занят своим собственным делом, Федоров заметил, что ребята привычно работают по секторам.

– Подполковник Чернов, – прибывший пожал протянутую руку. – Со мной еще пятеро. Надеюсь, у Вас микроавтобус?

– Ну, что? – продолжил Федоров уже в машине, картинно потирая ладони. – Сейчас расселяемся, отдыхаем с дороги, а вечером я договорился насчет сауны. Идёт?

– Вы, что, полковник? Мы не отдыхать сюда приехали, – резко оборвал его Чернов. – Где сейчас свидетель?

– В городском психоневрологическом стационаре, на обследовании, – обескуражено пробормотал Федоров, чувствуя, что еще немного и он, как подорванный паровоз, стремительно сорвется с накатанной дороги выстроенных планов.

Странные это были гости. Не похожие на обычных «проверяющих». И это сильно его тревожило.

Чернов удивленно приподнял брови.

– А вы что хотели? – заметил его реакцию Федоров. – Мы же не могли упечь её в СИЗО! Она все-таки свидетель, а не обвиняемый.

– Она очень ценный свидетель, – менторский тон гостя уже начал раздражать полковника. – И, кстати, единственная зацепка следствия.

– Зацепка? – хмыкнул Федоров. – Лучше сказать крючок. Причем, совершенно упавший. Нельзя же относиться к её бреду всерьез.

– А это нам решать, полковник, – Чернов снял свои солнцезащитные очки и пронзительно взглянул в глаза собеседника. – Многие люди подходят ко всему происходящему вокруг слишком несерьёзно. Ровно до того момента, когда  наступает  горькое прозрение.

Федоров с трудом выдержал долгий сверлящий взгляд приезжего. Огромное желание послать его, куда подальше, придало ему сил.

– И не надо злиться, – уже мягче добавил москвич, надевая очки. – Мы с вами одно дело делаем.

Он немного помолчал. Молчал и Федоров, абсолютно не горя желанием продолжать неприятный разговор.

– Свидетеля, надеюсь, охраняют? – прервал затянувшуюся паузу Чернов.

– Конечно, охраняют, – несколько злорадно усмехнулся полковник, вспомнив вечно спящего на стуле прапорщика из дежурной части.

– Круглосуточно? – не унимался Чернов.

– Нет, – Федоров буквально кожей почувствовал прокол, – только днем. На ночь стационар закрывается. Заступает местная охрана.

– Да вы что, полковник? Вы с ума сошли? Единственный свидетель в самое опасное время остается фактически беззащитным?