Дзержинский

Перед станцией у розвальней суетилось и шумело множество народу. Протискаться в зал можно было только с величайшим трудом. Приехавшие спозаранку мужики вповалку спали на лавках и на полу. К кассе тянулся длинный хвост... Благодаря огарку и нескольким антоновским яблокам для кассирши, мы, как всегда, добыли билеты с заднего хода, вне очереди. Поезд, как обычно, опаздывал на несколько часов. Вовремя он ушел лишь однажды, опоздав ровно на 24 часа...

Звонок — спящие вскакивают, толпа стеною валит на платформу. С нечеловеческими усилиями, под ругань и насмешки “товарищей”, втаскиваем мы наши пожитки в высокий, нетопленый товарный вагон без ступенек и, с риском заразиться тифом или по меньшей мере набраться вшей, неподвижно вклиненные в толпу, едем два, а то и три часа 30 верст до Москвы».

И все эти испытания (удивлялся себе Федор Августович) — чтобы, добравшись до места работы, рассказывать двадцати слушателям об «Элефсин-ских мистериях и ложных принципах французского театра восемнадцатого века»!

...Той зимой на московских вокзалах каждый день с поездов снимали несколько сотен тел умерших от сыпного тифа.

* * *

Транспортный апокалипсис в России после Гражданской войны можно представить и в картинах, и в цифрах.

Развороченные мосты на деревянных срубах. Перекосы железнодорожного полотна. Кладбища разбитых вагонов и паровозов. Грязные развалины станций. Движение поездов по вдохновению, а не по расписанию. Хищения грузов, рост крушений. Заготовка сырых дров пассажирами. Так агонию транспорта описывает Глеб Кржижановский. За что хвататься, где решающее звено — шпалы или паровозы, топливо или служебный регламент? Четверо наркомов путей сообщения сменились за три года, самые известные из них — Красин и Троцкий. Просвета не видно.

В цифрах это выглядит так. За время военных действий разрушены 80 процентов железнодорожной сети, свыше 4 тысяч мостов, 400 мастерских и депо, вышли из строя около 60 процентов паровозов. На десятках линий полностью остановлено движение. Приведены в негодность и разграблены морские порты, потери флота превышают 80 процентов. Весной 1919 года из Одессы интервенты увели 112 торговых судов. С августа в городе полгода хозяйничали деникинцы. К приходу в Одессу Красной армии в порту имелся только один катер, более половины причалов оказались разрушены.

Ленин в начале 1921 года часами стоит у карты, размышляя, по каким маршрутам можно доставить грузы в Москву. А тут еще Кронштадтский мятеж, крестьянские восстания. Как будто от того, что переизберут Советы, удастся восстановить транспорт, экономику, покончить с голодом. Нужные решения приняты на X съезде партии, провозглашена новая экономическая политика, осталось только ждать. Кто же после победы в войне будет отдавать власть?!

Когда в очередной раз жизненно важный для Москвы груз потерялся в пути, Ленин вызвал Дзержинского и предложил ему стать наркомом путей сообщения.

Феликс Эдмундович воодушевлен этим поручением. Он давно мечтает возглавить важное ведомство, помимо ВЧК. Через три дня новый нарком (его к тому времени уже утвердили) прибывает к Ленину с готовыми предложениями. Дальше обратимся к воспоминаниям Бонч-Бруевича. Он вновь оказался единственным свидетелем исторического события.

Большевики знают, как поступать, когда надо быстро справиться с какой-то проблемой. Их организационное оружие в таких случаях — «буржуазные специалисты». Выясняется, что если специалист по-настоящему ценен, то его политические взгляды, классовое происхождение не имеют никакого значения! Дзержинский называет, кого он хотел бы пригласить. Инженера Борисова, бывшего товарища министра ⁵. Получив одобрение Владимира Ильича, Феликс Эдмундович по телефону дает чекистам распоряжение доставить инженера в Кремль. Да деликатно, не испугать! Предупредить, что не куда-то, а на разговор к Ленину. У Борисова больная жена — к ней надо послать врача. И дров им привезти, не топят у них.

Инженеру на квартиру послали доктора с сестрой милосердия, продукты, дрова, самоварные угли и даже уборщицу. Жена Борисова болела сыпным тифом и через несколько дней все-таки умерла.

Борисов в кабинете председателя Совнаркома. Тут же председатель ВЧК. Инженер одет бедно, но опрятно — готовился. Человек он старорежимный и ершистый, войдя к Ленину — демонстративно крестится. В тот момент он мог бы спеть «Боже, царя храни», это тоже не произвело бы на красных вождей никакого действия. Так их припекло.