Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»

Это не было единственным эпизодом «Дела Радека». К делу спустя несколько лет приложили материалы о краже и продаже книг из редакции «Naprzod», где работал Радек. Карл Радек признавал позднее: «Единственное, в чем меня могут обвинить в этой области, это случай, когда я взял на время некоторое количество хлама книг, которые были присланы в редакцию для рецензий и свалены в кучу. В критическом для себя положении в начале 1904 г. я их продал. Исходя из того, что Геккер не сделал это дело достоянием гласности, я заключаю, что об этом не знают». На самом деле продажа книг (якобы взятых тайно на время) принесла, как выяснили на партийном суде, доход. В этих условиях Карл Радек уезжает от обвинителей в Швейцарию. Сам Радек в автобиографии писал о своем отъезде: «После конфликтов с Геккером, на которого я напал на публичном собрании, я уехал в Швейцарию, без копейки в кармане, но с надеждой прокормиться сотрудничеством в марксистском еженедельнике, издававшемся в Варшаве под названием «Глос», в котором руководящую роль играл главный публицист социал-демократии Адольф Барский. В этом журнале я дебютировал в 1904 г. статьей о развитии крестьянского движения в Галиции и начал еженедельно помещать статьи о рабочем движении Запада, рецензии на книги по вопросам польской экономики и международного рабочего движения. Я начал тогда переписываться с Розой Люксембург и был неслыханно горд, когда Барский доверил мне перевод рукописи Каутского, представлявшей вступление к новому изданию «Коммунистического Манифеста»… Осенью, оставив в Кракове неуплаченные долги, с головою, полной веры в будущее, я отправился в Швейцарию». Радек, таким образом, все это считал частным случаем. Дзержинский же остро переживал ситуацию, с этого момента относясь с недоверием к Карлу Радеку.

Отчасти выйти из депрессивного состояния ему помог отдых в ноябре 1904 г. В течение нескольких недель он живет как отшельник у лесничего в нескольких километрах к юго-востоку от Кракова в предгорьях Карпат[420].

Прогулки по горным склонам, которые он полюбил с Закопане, успокаивали и улучшали его моральное состояние. К концу года он восстановил свои силы. Он вновь был готов к борьбе, как раз накануне Первой русской революции (1905–1907)[421].

Первая русская революция

31 декабря (13 января) 1904 г. Дзержинский нелегально переезжает из Кракова в Варшаву. «Юзефу никогда не хватало времени и сил, – вспоминал о нем А. Барский, – чтобы уравновесить свою глубокую «веру» с «делами», день был для него слишком коротким, сутки слишком малы, человеческие силы слишком ограничены. Но по мере роста движения и приближения 1905 года Юзеф вырастал в какого-то гиганта воли и энергии, а когда наступили январские дни и он сразу же в январе переехал на постоянную работу в Варшаву, силы его как-то удесятерились, он был вездесущий, полон свежей инициативы и энергии, неутомимый, заражающий других своей волей и энтузиазмом. В наступившем разливе революционной стихии, на этом все расширяющемся поле действия, Юзеф жил всеми фибрами души – это была его стихия, его жизнь, кипучая, полная, богатая радостями партийных успехов в нарастающем движении»[422].

Толчком к Первой российской революции послужили события 9 января 1905 г. в Санкт-Петербурге, известные как знаменитое «Кровавое воскресенье». На этот воскресный день в городе была намечена мирная демонстрация «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга» под руководством Г. Гапона. Первоначальное требование восстановить на работе четырех членов организации, уволенных на Путиловском заводе, после того как предприниматели отказались идти на компромисс, вылилось в общегородскую забастовку рабочих, а затем и демонстрацию. Демонстранты написали петицию царю, содержавшую многочисленные требования: передача земли народу, дешевые кредиты, прекращение войны с Японией, политическая амнистия, свобода слова, печати, совести, неприкосновенность личности, обязательное всеобщее образование народа за государственный счет, ответственность министров перед народом и законность управления, равенство всех перед законом, отделение церкви от государства, свобода профсоюзов, 8-часовой рабочий день, свобода стачек.

Демонстрация носила не столько политический, сколько социальный характер. В шествии участвовало небывалое для России количество рабочих – 140 тыс. человек. Несмотря на заявленный мирный характер действия, войска открыли огонь, стремясь не допустить демонстрантов в центр города. По официальным (сильно заниженным) данным, 9 января в Санкт-Петербурге было убито 96 человек и 333 ранено. По подсчетам журналистов-очевидцев, убитых и раненых в городе насчитывалось 4,6 тыс. человек.