Дж. Д. Сэлинджер

– Ничего не такое. – Ух как меня заколотило. – Засада в том, что у меня очень недавно операция была.

– Ну? Где?

– На этом, как его, – на клавикорде.

– Да ну? А это, нахрен, где?

– Клавикорд? – говорю. – Ну, вообще-то он в спинномозговом канале. В смысле, вполне глубоко в спинномозговой канал закопался.

– Да ну? – говорит. – Это туго. – А потом она села, нафиг, мне на коленки. – Ты лапуся.

Меня так заколотило, что я врал себе дальше напропалую.

– Я еще не оправился, – говорю.

– Ты похож на парня из кино. На этого. Как его. В общем, сам знаешь. Как же, нахрен, его зовут?

– Фиг знает, – отвечаю. А она с коленей моих, нафиг, не слазит.

– Да знаешь. Он еще в той картине был с Мельвином Дагласом? Там еще, где мелкий братец у Мельвина Дагласа? Который еще за борт падает? Ну ведь знаешь, о ком я[21].

– Нет, не знаю. Я стараюсь в кино как можно реже ходить.

Тут она давай со мной чудить. Дуболомно так и всяко-разно.

– Вы бы не против перестать? – спрашиваю. – Я не в настроении, я ж вам только что сказал. Я недавно операцию перенес.

Только она с коленок моих ни встала, ничего, а поглядела на меня так гнусно, что мама дорогая.

– Слышь, – говорит. – Я спала вообще, когда этот долбанутый Морис меня разбудил. Если ты думаешь, я…

– Я же сказал, я вам заплачу, что пришли, и всяко-разно. По-честному. Грошей у меня много. Просто я практически только оправляюсь после очень серьезной…

– А какого ж хера тогда ты сказал этому долбанутому Морису, что тебе девка нужна, а? Если у тебя, нафиг, операция на твоем, нафиг, как его там. А?

– Я думал, мне лучше станет, а не стало. Я слегка не подрассчитал. Кроме шуток. Извините. Если вы на секундочку встанете, я схожу за бумажником. Честно.

Разозлилась она, как не знаю что, но встала у меня, нафиг, с колен, чтоб я сходил к комоду за лопатником. Я вытащил пятерку и отдал ей.

– Большое спасибо, – говорю. – Огроменное просто спасибо.

– Это пятерка. А стоит десятку.

Чудит, сразу видать. Вот чего-то такого как раз я и боялся – по-честному боялся.

– Морис сказал – пятерку, – говорю. – Сказал, пятнадцать до полудня, пятерку за палку.

– Десять за палку.

– Он сказал – пять. Мне очень жаль – по-честному, – но больше я ничего не выкачу.

Она вроде как бы пожала эдак плечами – как раньше, – а потом говорит, очень холодно:

– Ты мне платьице не принесешь? Или тебе слишком трудно? – Не малявка, а жутик какой-то. Даже этим своим корявым голосочком напугать может. Да будь она старой шлюхой, с кучей краски на роже и всяко-разно, и то не была б таким жутиком.

Я пошел и сходил за ее платьем. Она его надела и всяко-разно, потом сгребла с кровати верблюжье пальто.

– Пока, нищеброд, – говорит.

– Пока, – говорю. Ни спасибо ей не сказал, ничего. Ну и хорошо, что не сказал.

14

Когда эта Солнышко ушла, я немного посидел в кресле и выкурил пару сиг. Снаружи светало уже. Ух как мне было гнило. Так тоскливо, что вы себе и представить не можете. И я тогда вот чего – я начал вслух как бы разговаривать, с Олли. Я так делаю иногда, если совсем невпротык. Твержу ему, чтоб домой шел, брал велик и ждал меня перед домом Бобби Фэллона. Бобби Фэллон совсем недалеко от нас в Мэне жил – ну, то есть давно еще. В общем, там вот что было: однажды мы с Бобби собрались на великах на озеро Седебего. Хотели пожрать с собой взять, воздушки – ну, мы ж пацаны и всяко-разно, думали, чего-нибудь из воздушек настреляем. А Олли, короче, услыхал, как мы договариваемся, и тоже захотел, а мы не взяли. Я ему сказал, что он еще мелкий. Поэтому теперь время от времени, когда мне сильно тоскливо, я ему все время повторяю: «Ладно. Дуй домой, бери велик и жди меня перед домом Бобби Фэллона. Чтоб пулей». Фигня не в том, что я его с собой не брал, когда сам ходил куда-нибудь. Я брал. А вот в тот день не взял. Он не разозлился – он никогда ни на что не злился, – только я все равно про это думаю, когда мне очень тоскливо.