Дж. С. Сэлинджер и М. Булгаков в современных толкованиях

Живущий в США булгаковед С. Иоффе в статье о тайнописи в романе М. А. Булгакова «Собачье сердце» утверждает, что под «говорящей фамилией» Чугункин писатель «закамуфлировал сатиру на Сталина» (4, с. 260). Профессор Преображенский – это опять-таки «закамуфлированный» Ленин, а его ассистент доктор Борменталь, в сущности, не кто иной как Лев Давыдович Троцкий. Что касается Сталина, то он прообраз не только трактирного балалаечника Чугункина, некоторые органы которого, когда он умер, были использованы профессором Преображенским для пересадки псу Шарику, но и сам пёс Шарик.

Итак, полагает С. Иоффе, в конце «Собачьего сердца», написанного в январе-марте 1925 г., речь идет о последних месяцах активности Преображенского-Ленина вплоть до 10 марта 1923 г., «в которые Шарик-Сталин достаточно прочно закрепился в пречистенско-кремлевской квартире Преображенского-Ленина» (4, с. 263). Эта точка зрения на образ профессора Преображенского, прототипом которого, дескать, является Ленин, была высказана до С. Иоффе американской исследовательницей творчества Булгакова Эллендеей Проффер в ее статье в том томе 10-томного собрания сочинений Булгакова, изданного в США на русском языке, где как раз напечатано «Собачье сердце». «Аллегория, с которой Булгаков имеет дело, весьма щекотлива, – пишет Эллендеа Проффер. – В образе блестящего хирурга, предпринимающего рискованную операцию, легко узнать Ленина, представителя интеллигенции с присущим ему ученым видом» (цит. по: 4, с. 266).

Иван Арнольдович Борменталь, по мнению С. Иоффе, это именно Троцкий-Бронштейн, хотя имя и фамилия у булгаковского персонажа «не такие прямо говорящие, как у Сталина-Чугункина» (4, с. 268). Далее исследователь замечает, что к Троцкому Булгаков, видимо, относился неплохо, поскольку «Борменталь – фигура довольно симпатичная» (4, с. 268). Но эта симпатия продлилась недолго, ибо в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» Троцкий уже выведен «под именем глупого Лиходеева» (4, с. 68).

Тот факт, что в романе «Собачье сердце» Борменталь не смог уничтожить Шарика-Шарикова окончательно, что тот оказался жив и здоров и прочно устроился в квартире Преображенского, С. Иоффе поясняет следующим образом: «Объяснение простое. Попытки Ленина и Троцкого остановить рвущегося к власти Сталина увенчались временным успехом, но затем Ленин и Троцкий потерпели поражение, а Сталин обосновался в Кремле» (4, с. 271).

Другие персонажи «Собачьего сердца» также имеют прототипы в Московской политической жизни 20-х годов, считает С. Иоффе. Кухарка Дарья Петровна Иванова, по мнению автора статьи, – это не кто иной как Дзержинский, а машинистка Зинаида Бунина – это Зиновьев-Апфельбаум. Большая квартира на Пречистенке представляет собой кремлевскую резиденцию Ленина; чучело совы со стеклянными глазами изображает Крупскую; портрет профессора Мечникова, учителя Преображенского, – это намек на портрет Карла Маркса, учителя Ленина.

С. Иоффе находит «кто есть кто» и в образах пациентов профессора Преображенского. В молодящейся старухе он видит Александру Коллонтай. Толстый и рослый человек в военной форме – это С. С. Каменев, полковник царской армии, который в 1919–1924 гг. был главнокомандующим вооруженными силами республики. Домоуправ Швондер, по мнению С. Иоффе, есть не кто иной, как «закамуфлированный» Л. Б. Каменев-Розенфельд, советский партийный и государственный деятель. А в пьесе «Бег» фамилия главного героя «Голубков» является анаграммой фамилии «Булгаков», если учесть, что в первом слоге фамилии «Голубков» слышится звук «а». С. Иоффе убежден также, что события пьесы «Бег» в действительности отражают не положение в Крыму в 1921 г., а события в Москве, и прототипами основных персонажей пьесы являются Ленин, Троцкий, Сталин и Бухарин (15, с. 81).

Изложенные выше гипотезы нужны С. Иоффе, чтобы по-новому поставить вопрос о содержании всех произведений Михаила Афанасьевича Булгакова. Американский булгаковед заканчивает свою статью следующей сентенцией: «Литературоведы и историки должны понять, что перед нами не просто художественные произведения Булгакова, но целый мемуарный сатирический цикл, в который не вошли разве только фельетоны. Основная задача сейчас – дать каждому тайному произведению Булгакова первичную расшифровку» (4, с. 274).

Этот призыв С. Иоффе прозвучал на страницах американского журнала «The New review» в 1987 г., но откликнулись на него отечественные булгаковеды лишь более десяти лет спустя.

Вышедшие в последнем году ХХ века биографически-литературоведческие книги Всеволода Сахарова «Михаил Булгаков: писатель и власть» (9) и Виктора Петелина «Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть» (8) получили весьма нелестные оценки рецензентов.

О книге В. Петелина: «Итак, получилась совершенно советская биография писателя. По гениальному выражению политического деятеля, сформировавшегося именно в советское время, получилось как всегда. Получился даже не бронзовый, а чугунный бюст мастера, унылый как утюг» (1, с. 2).