Джагала

Он поинтересовался, не может ли он мне помочь. По-моему, ему было все равно. Захотелось переломать ему ноги, но тут всему виной мое дурное настроение.

— Чеур, — заявил я. — Я хочу видеть его.

Он открыл рот, замялся, оглядел меня, закрыл рот, помолчал. Я не умею читать мысли так, как это делает Деймар, но иногда и не нужно; бедняга пытался оценить мой статус для надлежащего обращения: «парень», «господин» или как-то еще. Ничего не получалось, выглядел я простолюдином, но при себе имел шпагу. Мне стало его немного жаль.

— Сударь, — наконец проговорил он, — если вы подождете, я узнаю, сможет ли…

— Оставьте, — прервал я. — Меня зовут Мерс Владимир, и вас тут слишком мало, чтобы помешать мне. Уверен, он наверху. Вы представите меня, или мне просто подняться?

Он с минуту пожевал губами. Наверное, одна из худших сторон моего характера в том, что мне нравится поступать так с бедными беззащитными ублюдками.

— Нет, — проговорил он, тихо, но спокойно. — Вас зовут Владимир Талтош, и к господину гильдейскому старшине вы войдете, когда он будет готов вас принять. Вашего визита ожидали. Я проверю, свободен ли он сейчас. Прошу меня извинить.

6

Лефитт: Что ж, это тоже не помогло.

Бораан: Определенно нет.

Лефитт: Твоя следующая идея?

Бораан: Выпивка, разумеется. Кукурузная ойшка с водой. Шесть частей воды.

Лефитт: Слабовато.

Бораан: Да, но на сто частей ойшки, понимаешь?

Лефитт: О да, теперь понимаю.

(Миерсен, «Шесть частей воды». День Второй, Акт I, Сцена 5)

Года три спустя, когда он поднимался по лестнице, Лойош спросил:

«Ну, босс, что теперь?»

Как лучше всего подкрепить уверенность подчиненных? Быстро принять решение в неожиданных обстоятельствах.

«Э…» — ответил я.

Вот и все, на что меня хватило. Вскоре парень спустился вниз и жестом пригласил меня подниматься, после чего сел обратно за стол и молча продолжил заниматься прежними делами. Я тоже промолчал. Уделали, ничего не попишешь.

Я, однако, отбросил плащ с левого бока, чтобы в случае чего шпага не запуталась в складках, а заодно проверил укрытые там сюрпризы.

Весь второй этаж состоял из одного обширного помещения, с высоким сводом и, так сказать, своеобразным декором, висящим на стенах. Пучок овощей, пара башмаков, шляпа, рубашка, ковш, молоток, бутылка вина, и еще масса всякого. Я не сразу сообразил, что это обозначало некоторых, а может, всех членов Гильдии. Старомодно, как всякая банальность определенного возраста.

Чеур оказался дородным, мощного сложения человеком с остатками черных кудрей, аккуратной бородкой и темными глазами. При моем приближении он встал, слегка поклонился и снова сел, указав мне на один из стульев, стоящих перед письменным столом.

Собственный письменный стол — не просто стол, как у клерков внизу, — один из признаков власти. Я не шучу, я помню, что ощущал, когда впервые устроился за своим собственным.

Я сел.

— Господин Талтош, — проговорил он. — Меня предупредили, что вы зайдете.

— Если не возражаете, я предпочитаю называть себя Мерс.

— Хорошо.

— А не сообщите ли, кто вас предупредил?

— Простите, не могу.

Ну да. Разговор складывался совсем не так, как я планировал. Неправильное начало, и никакого запугивания не получится.

— Жаль, — сказал я. — Понимаете, у меня есть враги. И есть друзья. Я неуютно себя чувствую, не зная, враг или друг предупредил вас.

— Это был друг.

Точно. Вот только у меня не было друзей, которые знали, куда я ушел.

— А будь это враг, вы бы сказали мне?

— Я понимаю, о чем вы, — проговорил Чеур, — и тем не менее…

— Ну да. Ладно, раз это был друг, я полагаю, он также попросил вас помогать мне?

Он нахмурился.

— Вовсе нет.

— Ага.

Чеуру стало неуютно. Уже лучше.

— Что, собственно говоря, вам нужно?

— Я прибыл сюда, разыскивая свою семью. Родню моей матери.

— Да, — сказал он. — Мне очень жаль, что так случилось.

(В фенарианском языке есть разница между «мне жаль, что вам причинили вред» и «разделяю с вами ваше горе». Он использовал последнюю формулировку, на что я промычал традиционное согласие.)

— Я собираюсь выяснить, кто это сделал, — заявил я.

Чеур поднял бровь.

— А потом?

Я склонил голову.

— О, потом я, разумеется, предам виновников в руки соответствующих властей.

Теперь была его очередь мычать.

— В Бурзе «соответствующие власти» — это я.

— Таков закон? — спросил я. — Или просто положение вещей?

— А какая разница?

— Отдаю вам должное, вы откровенный сукин сын.

Он расхохотался, запрокинув голову, живот его затрясся. По-моему, я не сказал ничего такого уж смешного.

— Да, господин, если хотите, Мерс, я откровенный сукин сын. А потому скажу откровенно: мне нравится положение вещей в моем городе, и если вы попытаетесь в него вмешаться, мы больше не будем друзьями.

— Ну, об этом я уже догадался, — заметил я.

— Итак, что вы собираетесь делать?