Джалита

К этому несчастью первого дня добавились бегающие по стенам и потолку вараны. Бедная Верочка не знала, что очень скоро привыкнет ко многому, что кажется на первый взгляд совершенно недопустимым, и потому не стоило ей так расстраиваться и расходовать нервные клетки, которые, как некоторые заявляют, не восстанавливаются. Эти безобидные, в сущности, пресмыкающиеся привели Веру в ужас, но все попытки избавиться от них оказались безрезультатными. Покидать дом они не хотели, гоняйся ты за ними с веником, хлопай на них ладонями, кричи или поливай водой. Они быстро перебегали из угла в угол, забирались на потолок, прятались на кухне или в ванной, а потом успешно возвращались назад, угрожая свалиться на голову или на стол в случае неудачного прыжка за насекомыми. Более того, они ухитрялись менять окраску своего тела в зависимости от того, на чём присосались своими лапками-присосками. И окажись один из них, к примеру, на голубой поверхности кафельной стены кухни, то не сразу и заметишь его поголубевшее хвостатое туловище. Лишь уставленные на тебя маленькие точки глаз вдруг привлекут внимание и испугают неожиданностью.

Что же до бабочек, которых с удовольствием пожирали вараны, ловко подкрадываясь таким образом, что и не заметишь, как бабочка уже в хищной пасти, то это явилось для наших приезжих другой неожиданностью. Дело в том, что не успели они даже вымести пыль из квартиры, как пролился короткий, но довольно обильный дождь, сделавший жаркий воздух влажным, но прохладным только в момент падения дождевых струй. Зато сразу после прекращения дождя со всех сторон начали лететь тучи бабочек, которых здесь называют мансунками от слова «мансун», что означает сезонный дождь. Это, естественно, местное название. Европеец сказал бы «муссон», и тогда бы бабочек прозвали муссонками.

Но дело не в названии, а в том, что эти глупые крылатые существа летят на свет лампочек, где летают, толпясь, тысячами вокруг горячего стеклянного шара, затмевая своими толпами свет. Те бабочки, что прилетели первыми и оказались ближе к свету, сгорают и падают, оставляя очередь другим. К утру вся земля под уличными фонарями будет усеяна прозрачными крылышками погибших бабочек. Но вараны любят живых, не сгоревших насекомых. Они устраиваются поблизости от источника света и спокойно без особого труда насыщаются, не переживая, что могут переесть и, не боясь, что могут проголодаться.

И всё-таки жизнь на новом месте налаживалась. Привыкли, ложась спать, прятаться от комаров под москитные сетки, появляясь на улице, осторожно ходить по дорогам, чтобы невзначай не наступить на змею, и, во всяком случае, не бояться при её появлении, не подходить близко к верблюдам, могущим чего доброго презрительно сплюнуть на незнакомца. Каждое утро Андрей приходил к высокому дереву пипал из рода фиговых деревьев, старому высокому, казалось бы, охрипшему и покорёженному от древности, со свисающими, как у баньяна, мочками высыхающих корней дереву, под которым все собирались на работу, вместе с другими энергетиками садился в автобус или джип начальника станции, полицейский открывал ворота, и они отправлялись на тепло электростанцию, где русские специалисты работали бок о бок со своими пакистанскими контрпартнёрами.

Прошло полгода жизни в Гудду, заполненной работой на блоке, рыбалкой на ближних озёрах или на самом Инде, да прогулками по городку. Конец осени и начало зимы были самыми прекрасными с точки зрения погоды. Температура воздуха не поднималась выше тридцати градусов, а иногда опускалась ниже двадцати, и тогда вечера казались даже прохладными. Самое чудесное время для рыбалки в выходные дни.

Наконец строительство блока подошло к концу. Котёл и турбины установили и сдали в эксплуатацию. В период пуска работы хватало всем — приходилось дежурить посменно круглые сутки. И это понятно. То свищ где-то появится, то сгорят контакты, то какая-нибудь неприятность на генераторе, без которых не обходится ни один запуск новой техники. Всё надо подгонять, налаживать, приспосабливать к местным условиям.

Рядом начали строить такой же блок китайские энергетики. Интересно было наблюдать, как на строительной площадке при закладке фундамента основной тягловой силой использовались ослы. Андрей, фактически никогда не видевший их у себя в Каховке, с удивлением убеждался в уме этих маленьких неказистых с виду животных. Рабочие грузили на спины мулам тяжёлые мешки с землёй и те тут же поворачивались и шли самостоятельно без сопровождения людей к месту разгрузки. Освободившись от груза, они тем же путём возвращались назад. Но за такую работу владелец ослов получал по пятьдесят рупий в день за каждое животное. Рабочие, насыпавшие землю в мешки, получали триста-пятьсот рупий в месяц.

Здесь же на рельсах стоял огромный башенный кран для монтажа стен, которых ещё не было. Использование его для переноски земли, возможно, было бы целесообразнее, но, видимо, существенно дороже стоимости труда ослов.