«Джамп» значит «Прыгай!»

Валерий Барский вел машину к дому, лужи под колесами «жигуля» превращались в фонтаны. Девушка была в состоянии близком к критическому. Ощущая тошноту и истерику в ее голосе, Валерий старался говорить как можно мягче.

– Иногда в нашей работе встречаются очень неприятные моменты, но, боюсь, с этим ничего не поделаешь. Я очень тебе благодарен, за то, что ты ему не сопротивлялась, это могло бы все испортить… Ты сможешь его опознать при встрече или по фотографии?

– Я эт-того гада… по гроб жизни…

– И не волнуйся. Ты вскоре забудешь и этот случай, и всю эту гадость, Лена, но обещаю, что этот тип не скоро позабудет то, что я с ним сделаю.

Они заехали в огромный двор, образованный четырьмя шестиэтажными домами старой постройки.

Поднявшись на шестой этаж и войдя в небольшую квартирку, Лена сразу же попросилась в ванную. Просидела она в ней минут двадцать, словно отмывая с себя всю грязь и накипь ночного города, осевшую на ее душе за этот вечер.

Вышла она одетая в махровый халат Валерий и убедилась, что на столе ее ждет чашка кофе, рюмка коньяка и два бутерброда, в один из которых она, еще не сев, запустила зубы.

– Это и есть ваша холостяцкая берлога? – спросила Лена, оглядев обстановку а ля «угар НЭПа», «славянский шкаф» и комод с толпою слоников мал-мала-меньше.

– Осталось от хозяйки.

– А почему вы не выбросите всю эту рухлядь?

– Пробовал, – односложно отреагировал Валерий. – Клопы назад притаскивают. – И, увидев, как она почти суеверно вздрогнула, успокоил ее: – Это шутка.

– В самом деле?

– Мадемуазель, здесь двое сутки бились лучшие гвардейцы лучшей фирмы по борьбе с насекомыми. Они истратили на эту утлую квартирку две тонны химикатов. После этого здесь не только клопы и тараканы, даже я жить не могу.

– А где же ваша семья? – продолжала спрашивать Лена.

– На отдыхе во-первых, на другой квартире, во-вторых. К любовнице я езжу сам дважды в неделю. Собак не люблю, предпочитаю лошадей, и то лишь тех, что на ипподромах.

– А чего вы так на меня окрысились? – изумилась Лена. – Можно подумать, что я виновата, что вы упустили этого…

– Кого? Хакера? Разве мы его упустили? Нет, нисколько. Разработка идет строго по плану. Мы теперь знаем все его координаты. Стоит ему теперь высунуть нос наружу, как мы будем знать и его адрес. Я боюсь другого, как бы его адрес раньше нас не установил никто другой. А теперь… – Барский оглядел пустой стол, на котором не осталось ни крошки съестного и ни капли напитков, – полагаю, нам пора и на боковую. Могу вам предложить убогую холостяцкую постель. Сам я с вашего позволения готов поспать в кресле. Правда, оно жутко скрипит.

Оглядев постель критическим взором, Лена заметила:

– Могла бы предложить вам альтернативный вариант: вы спите рядом со мной, но спиной к спине и забудете все эти ваши понятия о «хозяйском мужском долге».

Барский помотал головой:

– Существуют вечные инстинкты, над которыми человек не властен. Предпочитаю кресло.

Он погасил свет и Лена уже начала было засыпать, когда услышала совершенно отчетливое слово «сволочь».

– Это вы кому? – шепотом спросила она.

– Себе. Я все про нашего клиента. Скажите мне, чем можно шантажировать человека, про которого широко известно, что он – самая большая сволочь на свете? Что он взяточник, казнокрад, развратник, предатель, чуть ли не шпион – и все ему сходит с рук! Но он боится, что что-то этакое с рук ему не сойдет… Что? Где мертвец в сундуке?

– Вопрос мне кажется не в том, где сундук и где мертвец, а в том, когда его туда положили, – сонно прошептала Лена и крепко уснула.

Сквозь сон она услышала, как Валерий набрал номер на своей трубке и негромко сказал:

– Мне, пожалуйста, Заботу.

* * *

– Что вы от меня хотите? – спросил Валерия в морге небритый патологоанатом, прихлебывая чай с плюшкой. – Насчет трупа могу сказать одно: убили его пулей в голову.

– Меня интересует любая информация о личности покойного.

– На вид пятьдесят пять-пятьдесят восемь лет. Плохое сердце. Зарубцевавшаяся язва желудка. Пишу принимал часа за три до смерти. В крови незначительное содержание алкоголя. Что еще?

– Ей-богу не знаю, доктор. Но для меня любые данные будут очень ценными. – Барский пожал плечами. – Может, у него в глазах что-нибудь отпечаталось?

– Фантастику почитываете, – доктор хмыкнул. – Ладно, хотя его и привезли из бара для гомосексуалистов, но он вовсе не гомосексуалист. Во всяком случае, не из пассивных – у тех в определенные местах после интенсивной половой жизни наступают необратимые изменения. А кроме того, у него обручальное кольцо на пальце.

Юрий Кубарев, молодой следователь ведущий дело об убийстве неизвестного в баре «Блю-Драгонс», встретил Барского настороженно.

– Карманы его тщательно вывернули после смерти. Единственная улика осталась в голове. – И он бросил на стол небольшой свинцовый цилиндрик. – Пуля от пистолета зарубежного производства калибра 7,62 мм.

– Я могу осмотреть его одежду?

– Ради Бora.

Вскоре принесли одежду человека, убитого в баре этой ночью.

– У него был еще плащ, – сказал Валерий.

– Не может быть.

– Абсолютно точно.