Джамп

– Дядя Петя, у вас неприятности?

– С чего ты взял?

– Ну… кажется.

Я вздохнул:

– Слушай, Алешка… тебе приходилось делать то, чего не хочется? Что кажется совсем неправильным?

Мальчик кивнул.

– Вот… мне сейчас приходится, – объяснил я.

– Вы же взрослый! – сказал Алешка с удивлением.

Я невольно рассмеялся:

– Это не помогает, поверь. Пошли, я тебя провожу до калитки.

Тирана в саду по-прежнему не было. И в доме ведь не слышно было… Я слегка насторожился, но вначале все-таки довел пацана до ограды, а лишь потом прошел по саду. Никого.

А в прихожей меня уже ждали. Маша и Карел. Рептилоид взгромоздился на перила и выглядел невозмутимым, как всегда. Девушка стояла с пистолетом-парализатором в руках. Самое смешное, что и это меня уже не удивляло.

– Что это за мальчик? – резко спросила Маша.

– Не «что», а «кто», – обходя ее, сказал я. – Сосед. Я ему сувениры порой привожу.

Маша схватила меня за руку. Прошипела:

– Да ты что, спятил, Петр? Нашел время в игрушки играть! Если бы он увидел Карела?

– То ты бы пальнула в него? – закончил я. Маша замолчала. – А потом счетчик почистил бы ребенку память?

– Не твое дело! – Девушка по-прежнему держала меня. И направила пистолет в мою сторону. – Ты рисковал всем! Андрей Валентинович…

Во мне что-то дрогнуло и сломалось. Я перехватил ее кисть, вывернул, заставляя выпустить пистолет. Карел начал пятиться вверх по перилам – молча, не отрывая от нас взгляда.

Несколько секунд Маша пыталась бороться, потом сдалась.

– Это мое дело, – сжимая ее кисти, сказал я. – Это мой дом. Мальчик – мой друг. Андрей Валентинович – мой дед.

– Ты мешаешь… – сказала Маша. Сдавленно, словно я ее за горло держал, а не за руки. – Портишь все…

– Хочешь, испорчу все окончательно? – Я улыбнулся. – Потребую, чтобы ты осталась на Земле?

Ее руки обмякли.

– Извини. – Слишком уж быстро Маша это сказала. – Я испугалась за успех…

Я отпустил ее и пошел на второй этаж. Карел проводил меня мерцающими глазами. Маша стояла, растирая кисти.

Да что же происходит! Мой дом уже не мой дом? Играем в заговорщиков? Ей к психоаналитику надо отправиться, а не в космос!

Не знаю, слышал ли дед нашу перепалку, дверь у него была полуоткрыта. Наверное, да. Но он ничего не сказал.

Великий шовинист сидел прямо на полу и пролистывал фотоальбомы. Пухлые семейные альбомы, из тех, что наводят ужас на несчастных гостей. Дед маленький, дед в институте, дед на стажировке в Штатах, дед с бабушкой… давно ее нет в живых… Дед с моим папой. Папа в армии. Папа с мамой… и мной в проекте… Я, голышом на пеленках…

Чего он взялся за старые фотографии?

При моем появлении дед резко захлопнул альбом.

– Все прошло нормально?

– Да. Я в экипаже «Волхва», послезавтра старт… Ты не видел собаку?

– Видел. Маша отвезла Тирана в питомник.

– Что? – завопил я.

– Маша. Отвезла. Пса. В питомник.

Дед с кряхтеньем поднялся.

– Петя, дом будет пустым. Через сутки его опечатают и начнут рыться в документах. Я не хочу, чтобы пес получил пулю, защищая наше барахло. Маша оплатила его проживание в питомнике в течение двух лет. Мы заберем его, вернувшись. Надеюсь.

Как всегда, дед был прав. Но…

– Почему ты не сказал мне? Я бы с ним попрощался!

– Петя, нельзя оставлять кусочек души за спиной. Не нужны лишние прощания.

– Они не лишние… – У меня защипало в глазах. Ну да. Не оставляй ничего позади… Все равно останутся – Земля, Россия, дом… хитрый паренек Алешка, для которого я лишь источник сувениров. Я еще никогда не уходил, так четко зная, что могу не вернуться. Даже перед первым, тренировочным полетом в космос не дрейфил, как сейчас…

– Петр, собаке будет там хорошо. Неужели ты думаешь, я не переживаю?

Я через силу кивнул.

– Дом будут обыскивать, – продолжил дед. – Я уже сжег все свои бумажные документы и стер информацию на машине. Почисти свой компьютер тоже… если там есть что-то личное. Отформатируй диски, и лучше – несколько раз.

Его ноутбук и впрямь был включен, но экран оставался темным, лишь с парой строчек БИОСа. А в камине – очень много легкого белесого пепла.

– Хорошо, дед.

– И возьми эти альбомы, – вздохнул дед. – Вынеси в сад. Сожги. В комнате не хочу, слишком много вони.

Он что, серьезно?

– Не хочу, чтобы чужие руки лапали наши лица, – сказал дед. – Ты уж прости старика. Пленки где-то есть, потом распечатаем все заново… если вернемся.

– Дед…

– Петя, прошу тебя.

Я колебался.

– Или мне самому тащить их в сад? – тонко закричал дед. – А? Самому?

…С грудой альбомов я вышел из дома. Маши внизу уже не было, и рептилоида тоже. Я оттащил альбомы в дальний угол сада, где в детстве жег костры и строил каждое лето шалаш. Бросил их на жухлую траву.

Что-то чудовищное в этом было, противоестественное. Человеку не стоило придумывать фотографии – зная, что порой их приходится жечь. С распахнувшихся страниц на меня смотрели лица – деда, родителей, меня самого, знакомых и незнакомых людей… Вот дед, еще не старый, на каком-то конгрессе. А вот… надо же… с Даниловым! Совсем молодым, но каким-то сжавшимся, неловким, отводящим от объектива взгляд. Не любил я смотреть старые снимки – а зря.