Джандо

«У тебя теперь здесь нет дома! — услышал Дядя Витя тот самый мощный новый голос. — Ты это прекрасно знаешь! У тебя его отобрали, и тебе, алкашу, его никто не вернет. Сила подчиняется только большей силе, тебе же это показали пару часов назад. Пора делать выбор…

Да-да-да, ему это показали. Два часа назад перед Дядей Витей стали открываться огромные пласты знаний, знаний о мире и о себе, скорее даже так: о Себе и о Мире… Но перед этим что-то белое завладело им, что-то белое открыло ему это новое зрение. И теперь с каждой минутой он ощущал себя все более знающим и более могущественным, но… он боялся этого. Он не хотел, он бежал от этого чарующего сна, потому что у него был Стержень. И каким-то странным образом это белое еще не убило Стержень, и он успел шепнуть Дяде Вите, что это все запретно… Нельзя, иначе уже ничего не вернуть. Иначе ты станешь таким же опасным, как и эта злая опухоль, расположившаяся в самом центре Москвы, где теперь сидит твой новый друг Робкоп и с очаровательной улыбкой раздает всем компакт-диски. Ты станешь гораздо опаснее, чем эти милые ребята из «Норса»…

«Ну да, конечно, так и будет, — насмешливо подтвердил новый голос. — Тебя учили в школе: «Минус на минус дает плюс»?! Тебе причинили зло. На него можно ответить только большим злом. В итоге получается добро. Или помойная яма. Выбирай…

— Вы меня узнаете? — спросил Дядя Витя сидящих перед ним маклеров.

— Нет! — Те улыбались хорошими открытыми улыбками.

Потом в глазах у одного мелькнула какая-то догадка, удивление, сомнение… Он потряс головой:

— Фу, мне показалось… вы мне напомнили одного…

— Вам правильно показалось.

— Ну вы же не…

— Да-да, именно — Дядя Витя…

16. Спираль раскручивается (продолжение)

А за несколько минут до этого Хотаб припарковал свой красный двухдверный «БМВ» 325-й модели к большому стеклянному входу, за дверьми которого чуть раньше скрылся Дядя Витя. Хотаб обладал легкой походкой и дерзким, насмешливым взглядом. Он был сух и подтянут, носил кашемировое пальто и красный пиджак. Никто не знал, сколько темных дел, связанных с недвижимостью, стояло за Хотабом. Юлик Ашкенази и слышать не хотел о судьбе многих бывших владельцев московских квартир, подобно Дяде Вите отдавшихся во власть Бахуса, а попавших в теплые объятия Хотаба. Для Юлика этой информации просто не существовало — дело Хотаба, и он прекрасно с ним справлялся. А Хотаб был честолюбив, неглуп и напорист. Он знал, что многим обязан Юлику, буквально нашедшему его на улице, и это Хотаба тяготило. Но не сильно. Он был весел, жесток и не лишен артистизма. Почти не употреблял алкоголь, предпочитая курить травку, ел мясо и зелень, игнорируя сладкое, и умел делать дорогие подарки. В каком-то смысле Хотаб являлся воплощением мечты пэтэушницы о рэкетире, но сам он относился к себе гораздо серьезнее. Из видеофильмов Хотаб знал, сколько рафинированных дочек благородных семейств торчали от крутых гангстеров, и из детских книжек помнил об аристократках, влюбленных в разбойников и корсаров. Так что такой романтический ореол: немного Аль Капоне, немного Робин Гуд. Видимо, с чувством юмора у Хотаба дела обстояли не очень. И это была первая его проблема. Но была и вторая. Гораздо более серьезная. Хотаб прилично подсел на игру в рулетку. И несмотря на шальную дерзость, с нарцисстической любовью наблюдаемую Хотабом в зеркале, на самом деле баловнем судьбы он не был. И фортуна чаще всего поворачивалась к нему спиной.

В те времена, когда совсем юный скрипач Юлик Ашкенази получал от сверстников по пальцам, Хотаб уже имел проблемы, связанные с его азартом. Он рос в залитом солнцем приморском городе, и кривая улочка, где Хотаб отделывал всякую малышню в «буру» и «очко», спускалась прямо к прибою. Под шум этого самого прибоя на диком пляже, спрятанном за волноломами порта, Хотаба как-то усадили играть с пареньком постарше. У паренька были ласковые глаза, пышные усы и мощная загорелая шея. Дерзкий Хотаб несколько раз срывал банк. Паренек потребовал возможности отыграться. И отыгрался. К тому моменту, когда Хотаб почувствовал незнакомый кислый привкус во рту и ватную слабость во всем теле, он был должен годовую зарплату мамы и папы.

— Развели тебя, дружок, — шепнул ему кто-то. — Этот паренек вообще-то с зоны откинулся, так что теперь держись, вляпался ты…