Джарка Руус (ЛП)

Это, однако, имело и отвлекающий эффект. Со времени своего пробуждения и понимания случившегося, она мало задумывалась о проблемах, оставшихся дома; они были такими далекими и вне пределов ее досягаемости. В некотором смысле, это было освобождением. Совет Друидов, раздробленный его сварливыми членами и постоянными интригами, был в другом мире, и ему придется разбираться со всем без ее участия. Она не могла такое сказать почти двадцать лет и теперь даже испытывала какое–то облегчение.

Погода внутри Запрета никогда не менялась, земля и небо были серыми и бесцветными из–за отсутствия солнечного света и сплошного покрывала облаков, которые вдали освещались молниями, сопровождавшимися раскатами грома. Закат представлял собой лишь незначительное потемнение этого серого освещения, при котором они путешествовали весь день. Растительность повсюду имела отравленный вид и казалась покрытой плесенью, как будто заражаясь болезнью от почвы, в которой росла. Ничего в этом мире не предполагало поощрения живым существам. Все шептало о смерти.

К концу дня они добрались до южного входа в один из проходов, ведущих через горы и спускающегося с предгорий к равнинам, которые Века Дарт называл Пашаноном, а в ее мире они назывались Каллахорном. Жухлая низкорослая трава росла пучками на протяжении многих миль плотно утрамбованной земли и бесплодных холмов, бесконечно протянувшихся россыпью по высоким, продуваемым ветрами плато.

— Нам нужно найти безопасное место для сна, — объявил болотный улк своим странным флегматичным голосом, озираясь в поисках такого места. — А, вот оно!

Он указал на огромный каштан, растущий на краю группы деревьев, которые как солдаты, шеренгой поднимались по предгорью.

— Мы должны спать на дереве? — нерешительно спросила она.

Он одарил ее лукавым оскалом:

— Попробуй поспать на земле, стракен, и увидишь, что с тобой ночью сделает местная братва.

Она была недовольна, что он продолжал называть ее стракеном после того, как она предупредила его, но поняла, что тут уж ничего не поделаешь. Он обращался к ней так, как ее видел, и ничего из сказанного ею этого не изменит.

— А на деревьях безопаснее? — спросила она.

— В основном. Мы меньше заметны на деревьях, да и самые страшные твари, которые выходят на охоту, не лазают по ним. За исключением виноградных змей. — Он ухмыльнулся и его зубы сверкнули, как кинжалы. — Но на такой высоте их не так много. — Он направился к деревьям. — Подожди здесь.

На какое–то время он пропал, а когда вернулся, то принес странное ассорти из корней и ягод, которые с торжеством положил к ее ногам. Он явно считал, что именно это годится ей в пищу, и она решила не разочаровывать его. Она поблагодарила его, как смогла очистила принесенное и съела, довольная хоть такой пищей. После этого он проводил ее к небольшому ручью. Вода оказалась достаточно чистой, и она утолила жажду.

Она заметила, как свет стал ослабевать, наступала темнота, плотно окутывая все вокруг. Тишина дня стала еще сильнее, как будто даже самый слабый шумок, который ей удавалось услышать во время своего путешествия, спрятался куда–то. Земля вокруг нее погрузилась из сумрака в темноту, ту темноту, поняла она, в котором процветали хищники. Но здешняя темнота ощущалась как–то иначе. В частности, из–за отсутствия луны и звезд. А также были другие запахи и вкусы ночного воздуха, наполненного зловонием и разложением, и этот воздух приносил ее дыханию ощущения мертвечины и крови. Она почувствовала, как сводит живот, и это был отклик ее магии на невидимую опасность.

— Лучше сейчас залезть на дерево, — посоветовал Века Дарт, когда привел ее обратно от ручья, его движения из стороны в сторону стали еще быстрее.

Она спросила его, почему он сам не притронулся к той пище, что принес ей. Его ответ был ворчанием, выражавшим равнодушие. Они забрались на каштан и устроились в широкой люльке, образованной переплетенными ветвями. Ей нужен был любой отдых, подумала она, чувствуя, как шершавая кора впивается ей в спину. Она взглянула на свою ночную сорочку и увидела, что она вся изодрана. Еще один такой день, и она останется голой. Ей нужно найти какую–нибудь одежду.

— Завтра, — сказал он ей, отвечая на вопрос, что же ей делать. — Впереди деревни и поселки. Там можно найти одежду. Но ведь ты стракен — разве ты не можешь создать одежду магией?

Она сказала, что нет. Его, казалось, это немного смутило. Волосы на его затылке ощетинились.

— Магия может сделать все! Я сам это видел! Ты пытаешься меня одурачить?

— Магия не все может. Я это знаю. — Она бросила на него острый взгляд. — В любом случае, зачем мне дурачить тебя? Какой в этом смысл?

Его лицо напряглось:

— Каждый знает, что стракены вкладывают смысл во все, что делают. Им нравится обманывать других существ. Им нравится видеть, как те нервничают. — Он и сам испытывал неловкость, во всю теребя пальцами рук. — Лучше не пытайся меня дурачить!

Она непроизвольно засмеялась:

— Ты, кажется, сильно не любишь быть одураченным. Интересно, с чего бы это? Наверное, совесть мучает?

Его глаза пылали яростью: