Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

"Смотри же, сынок, не оплошай. От женщин всякого ждать можно", – отвечала мать. Наполнила она ему золотую чашу самой лучшей снедью: "Это тебе в дорогу", – и отпустила. Он чашу взял, попрощался с матерью: "Живы будем – свидимся", обошёл её три раза посолонь и удалился. Зашёл сначала к себе, прихватил с собою все пять видов оружия, положил вместе с чашей в котомку тысячу монет, взял в руки вину Коканаду и вышел из города. За полдня он успел пройти пятьдесят йоджан, потом пообедал и до ночи покрыл оставшиеся пятьдесят – так он за один день оставил позади себя добрую сотню йоджан и на закате, умывшись, вступил в Сакалу. Едва он вошёл в город, как его духовная мощь подняла Прабхавати с ложа: она встала и улеглась на полу. Бодхисаттва, утомлённый, шёл по улице. Какая-то женщина заметила его, пригласила к себе, усадила, ноги ему помыла и спать уложила. Покуда он спал, она приготовила поесть, разбудила его и накормила. Он был так рад, что отдал ей, вместе с золотой чашей, всю тысячу монет. Оружие он оставил у неё, а вину захватил с собой и ушёл, сказавши: "Мне по делам сходить надо". Пришёл он в слоновник и попросил сторожей: "Пустите меня у вас переночевать – я вам завтра на вине сыграю". Те разрешили. Он лёг в сторонке, выспался, отдохнул, а наутро встал, взял вину и заиграл. Играл он так, что слышно было по всему городу. Прабхавати, лёжа на полу, сразу уловила знакомые звуки: "Это царь Куша играет на вине. Значит, он за мною пришёл". И царь мадров тоже услыхал музыку: "Как прекрасно там кто-то играет! Надо бы его разыскать и сделать своим музыкантом", – подумал он. А бодхисаттва решил: "Нет, отсюда мне не пробраться к Прабхавати, так мне её не увидеть", – и ушёл. Позавтракал он в том же доме, где ужинал накануне, оставил там вину, пошёл к царскому горшечнику и напросился к нему в подмастерья. За первый день работы он понатаскал полный дом глины и сказал: "Учитель, я буду делать горшки". – "Делай", – разрешил мастер. Бодхисаттва положил комок глины на гончарный круг и сел за работу, остановился же он только после полудня. Наделал он всяких горшков, больших и маленьких, а когда стал мастерить горшок для царя, украсил его затейливыми изображениями. Ведь намерения бодхисаттвы обычно удаются – так вышло и на этот раз. Картинки на горшке получились такие, что узнать их могла только Прабхавати. Просушил он горшки, обжёг их и загромоздил посудой весь дом. Горшечник набрал разных горшков и повёз продавать их во дворец. Царь взглянул и спросил: "Чья работа?" – "Моя, государь". – "Что не твоя, видно сразу. Скажи честно, чья?" – "Это подмастерье мой сделал". – "Не он тебе, а ты ему в подмастерья годишься. Поучись у него ремеслу. Отныне пусть он один изготовляет посуду для моих дочерей. А ему передай эту тысячу монет". Царь вручил мастеру деньги и сказал: "Эти горшки, что поменьше, снеси моим дочерям". Горшечник пошёл к ним и говорит: "Вот вам, девушки, игрушечная посуда". Все сбежались. Тот горшок, что бодхисаттва лепил для Прабхавати, к ней и попал. Она посмотрела на него, увидела на нём себя и свою няньку, поняла, что работа-то царя Куши, и, рассердившись, сказала: "Этого мне не нужно, отдавай, кому хочешь". Сёстры, видя, что она недовольна, посмеялись над нею: "Неужто ты думаешь, что это сделал царь Куша? Да не может такого быть. Это сделал горшечник, бери смело". Прабхавати не стала им объяснять, что сделал-то горшок всё же царь и что он теперь в городе. Горшечник вернулся и передал бодхисаттве деньги: "Царь твоей работой доволен, любезный. Он велит тебе делать горшки для его дочерей, а я буду их относить во дворец".

"Вот и отсюда нет мне хода к Прабхавати, надо идти в другое место", – решил бодхисаттва. Деньги он оставил мастеру, а сам пошёл в подмастерья к корзинщику. Для Прабхавати он сплёл опахало и изобразил на нём царский белый зонт, а под зонтом – нарядную Прабхавати, и сидит она в пиршественном зале. Наделал он и других вещиц. Мастер взял это всё и пошёл во дворец. И опять обернулось, как с гончаром: царь заплатил мастеру тысячу, а сработанные бодхисаттвой вещицы велел отнести к дочерям. Опахало, назначенное для Прабхавати, корзинщик протянул прямо ей. Другая бы на нём ничего не увидела, а Прабхавати всё разглядела, поняла: опять это работа царя – и в гневе бросила опахало наземь. Сёстры снова её на смех подняли. Корзинщик с тысячей монет вернулся к бодхисаттве.