Джаз-банда

Попадались и совсем дикие. Например, Альфия — из глухой татарской деревни, где одни ортодоксы, по-русски даже не все говорят. О том, что нужно краситься — узнала от однокурсниц. От соседок по комнате — что стоит брить подмышки. А от меня — что ещё и пизду неплохо. Через месяц изменилась до неузнаваемости, хоть на обложку «Плейбоя» ставь.

Поехала к родителям, те её чуть не пришибли. Видел их один раз, они ей два мешка картошки привезли, я студентов напрягал, чтоб занесли. Такие прямо совсем сельчане, со смешным говором, всему удивляются. Как чукчи в городе.

Меня им представили как соседа по этажу. Если б узнали, что я вытворяю с их дочкой, с ума бы сошли. И убили бы меня.

— Ты не обиделся, что я не сказала, что ты мой парень? — спросила потом меня Альфия, жаря мне эту картошку.

Я был её первым и, как бывает в таких случаях, она влюбилась. А что можно спать, не состоя в отношениях, в её голове не укладывалось. Тогда, не имея ещё особого опыта в полиамурности и прочем фрилаве, я не смог грамотно объяснить, что это нормально. И даже очень удобно для неё самой же. Она психанула, поставила ультиматум. Не прокатило, на этом всё и закончилось. Ходила потом надутая, даже не здоровалась.

Жалко, она жарила вкусную картошку.

Наивно пытаясь вызвать во мне ревность, Альфия начала мутить с другими. И сама не заметила, как пошла по рукам. До меня даже доходили слухи, что в постели она тигрица каких поискать. Я даже рефлексировал — с одной стороны, я молодец, привил ей любовь к сексу. А с другой — она только вступила во взрослую жизнь, и тут вот я, сбил ей ещё не сформировавшиеся настройки.

Прости меня, Альфия, если что не так. И, вообще, не держите никто на меня зла, я ведь и сам был юн и глуп.

Через год или полтора я начал встречаться с пятикурсницей Ленкой с первого этажа. Ростик к тому времени окончательно переехал к своей девушке. Официально из общаги не выселялся, иногда приходил ночевать, но мы договорились, что будет заранее предупреждать. Ленка бывала в моей комнате всё чаще, и вскоре почти переехала ко мне. На радость соседке, к которой бойфренд лазил ночами в окно.

Ленка была чистокровной немкой. В Германии жила куча её родни. Сама же она там никогда не бывала и по-немецки знала только «дас ист фантастиш». И то — из немецкого порно, которое мы с ней смотрели на её ноутбуке.

Было у нас такое развлечение — взять бутылку водки, всяких ништячков вроде чипсов и жёлтых полосатиков, смотреть кино, не спеша побухивать, а потом яростно трахаться. Не романтично, скажете вы? Ещё как романтично, те моменты я до сих пор вспоминаю с ностальгией.

Она была очень крутая. Умная, красивая, староста на своём курсе, держала там всех в строгости. И очень развратная. Часто под водку мы смотрели не обычные фильмы, а именно порно. Никакой сопливой эротики, только хардкор. Многое пытаясь повторить, но оказывалось, что в реальности это не всегда возможно хотя бы чисто технически. Бывало, увидим новую позу, пытаемся повторить, и так, и сяк — не получается. Поржём, да так и уснём. С утра просыпались с похмелья — лёгкого, как обычно в юности — и вместо лекций трахались.

Многое в сексе я тогда впервые попробовал именно с ней. В рейтинге моих половых партнёрш она точно занимает одно из топовых мест. При том, что до меня была девственна. До 21 года — бывает такое, не удивляйтесь.

Девушка Ростика Настя была её лучшей подругой. И вот этот момент меня напрягал. Людям свойственно делиться своими и чужими секретами, и наши вторые половины не были исключениями. Настя рассказывала Ленке все самые интимные тайны, которые были не только её тайнами, но и Ростика, конечно же. О сексуальной жизни моего друга я знал всё, а она оказалась весьма разнообразной. На Матне отшивали и за половину из того, что он практиковал. Про подобные прецеденты у татар я не слышал, всё-таки люди здесь были постарше и на многие понятия смотрели иронически. Но всё равно — фиг знает, кто и как какой факт повернёт.

Услышав от Ленки про постыдные секретики Ростислава, я, конечно, поудивлялся и посмеялся. И напрягся, потому что ровно то же самое он знал и про меня. Не, Ленка уверяла, что она молчок, что представляет, как наша криминальная жизнь устроена. И, вообще, ей и самой не хочется, чтоб кто-то о ней знал такое. Я не верил, и не зря.

С Ростиком мы были друзья, это да. А друзья не должны предавать друг друга. Но я уже тогда немножко, как говорится, жизнь прохавал, и знал, как оно бывает. Что повернуться может по-всякому, и глубина человеческого гандонства может оказаться неизмеримой.

Вообще, до сих пор не люблю, когда кто-то является носителем информации обо мне, способной мне навредить.