Читаем Джазовые портреты полностью

Джазовые портреты

Прелесть музыки Бикса запечатлена в эпохе. Не спорю, стиль безнадежно устарел. Зато все остальное — оригинальный звук и слова — в полном порядке. Мы удивительно живо ощущаем печаль и радость, воспеваемые в композициях Бикса. Их тепло проникает и разрастается в нас, подобно бьющему ключу. Причем это совсем не ностальгия.

«До чего же искренне сыграно!» — наверное, первое, что думают люди, услышав Бикса. Удивительное дело — корнет как бы звучит сам по себе. В его звучании даже есть некий намек на самоанализ. Бикс вглядывается не в ноты и не в аудиторию, а словно бы ищет глазами душу, притаившуюся где-то в потемках жизни. Разница эпох теряет всякое значение перед подобной искренностью.

Чтобы понять гениальность Бикса, достаточно послушать всего две композиции: «Singin' the Blues» и «I'm Comin' Virginia». Конечно, у Бикса полно и других красивых вещей. Однако с этими двумя мелодиями, сыгранными им в паре с безбашенным саксофонистом Фрэнки Трамбауэром, пожалуй, не может сравниться ничто. Это неопровержимо — как смерть, налоги, приливы и отливы. Каких-то три минуты игры, а в них — вся вселенная.

Обе композиции включены в сборник «Bix Beiderbecke Story Vol. 2», вышедший под лейблом «Коламбиа Рекордз». Уходя из «Свинга», я прихватил эту пластинку себе на память. Потом какое-то время она хранилась дома и только при переезде куда-то исчезла. Жаль. И куда она могла подеваться? Впрочем, «Свинга» тоже уже больше нет.

BIX BEIDERBECKE 1927–1929

(CBS/SONY 20AP-1804)

Бикс Бейдербек(1903–1931)

Родился в штате Айова. С детства играл на пианино, а с 15 лет стал самостоятельно заниматься корнетом. В 1923-м впервые завоевал популярность, выступая солистом в оркестре «Wolverines». Именно тогда он записал свою первую пластинку. Позже играл в оркестрах Фрэнки Трамбауэра, Пола Уайтмана и многих других. Был первым белым джазменом. Страдал от алкогольной зависимости, что привело к преждевременной гибели таланта.

Джулиан Кэннонбол Эддерли

Джулиан Кэннонбол Эддерли был редким музыкантом, наделенным каким-то особым, естественным талантом. Дикое воображение, веселящая душу игра, пронзительный, словно крик души, звук… И все же Кэннонбол не стал тем «музыкантом рока», музыка которого способна пошатнуть веру в основы бытия. К сожалению, надо заметить.

Несомненно, Кэннонбол был замечательным человеком. Послушайте его музыку и поймете, о чем я. Впрочем, действительно красивая музыка (для меня, по крайней мере) — это, в конечном счете, воплощение смерти. Ты как бы погружаешься во тьму. Вокруг тебя все пропитано ядом. И вдруг тебе становится легче. Ощущаешь сладостное оцепенение. Пространство искажается. Время идет вспять.

Тем не менее концертная запись, сделанная в Лос-Анджелесе (в клубе «Шеллиз Мэнн-Хоул») в 1964 году, относится к числу моих любимых. Если говорить конкретно, почему-то больше всего запомнилось длинное соло Кэннонбола в балладе Чарльза Ллойда «The Song My Lady Sings» на стороне Б. Из-за него я бывало слушал весь альбом несколько раз подряд.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что данное соло есть лучшее, что оставил после себя Кэннонбол. Вслушайтесь повнимательнее. Ничего не режет слух? Пожалуй, музыке Кэннонбола не хватает легкости и блеска, зато в ней есть что-то— человечное, чувственное. Незаметно, с силой, оно выплескивается наружу.

Этот мир где-то далеко. В нем тихо, как в милой сердцу комнате детства. Кэннонбол нарушает лидерство трубы, как бы выстраивая ноты в неровные шеренги и заставляя их маршировать. Ночь. Я дома один. В руке стакан вина. Я слушаю концертный винил Кэннонбола, и мне радостно оттого, что в одной комнате со мной звучит музыка. Затаив дыхание, я наслаждаюсь красивым энергичным соло пианиста Джо Завинула.

Что ни говори, а все же Кэннонболу не удалось создать по-настоящему демоническую музыку. Появившись на свет, он жил. Пришло время — достойно ушел из жизни. В музыке этого человека вы не найдете раскаяния, самоанализа, предательства, деградации, замкнутости и бессонных ночей.

Может быть, поэтому, слушая Кэннонбола, душу охватывает какая-то бездонная тоска. Странное, ни на что не похожее чувство. Отпускает, а потом как бы сильно сжимает вновь.