Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана

– Что делать с пьянством? Некоторые упиваются водкой вечером, и до половины дня от них нет никакого толку. Я и нагайкой стегал – ёжатся, и молчат.

– Да! Да! У всех такое творится, – поддержали командиры тысячника.

– Нужно запретить пить водку! – с негодованием бросил Субудей.

– Если не наказывать за пьянку, то запрет не поможет, – возразил тысячник и, усмехнувшись, дополнил: – То, что нельзя, всегда очень хочется.

Присутствующие поддержали его понимающим смехом.

– Значит, нужно придумать наказание! – зло сказал Субудей, погасив своим напором смех.

– Субудей прав, – веско, словно отрубил, заметил Темуджин. – Я прикажу всем прекратить пьянку.

– Не пойдет, – отрицательно замотал головой Джелме. Его поддержал Бельгутей.

– Все равно будут пить, – вздохнув, сокрушенно произнес Джелме, добавив с огорчением: – Да и как жить-то без архи?..

Командиры опять хихикнули. Но Темуджин не разъярился. Он покивал головой и согласился с Джелме:

– Очевидно, и ты прав. Если я прикажу уничтожить всю водку в курене, они станут её делать в распадке между сопок, – подумав, он твердо сказал: – Я разрешу пить водку один раз в месяц.

– Мало, – опять подал голос Джелме.

– Ты, как купец с товаром, – усмехнулся Темуджин, но, снова помолчав, согласился: – Да, мало.

– Три раза в месяц достаточно, – вставил слово Субудей.

Его сразу же поддержали почти все, а Тохучар дополнил:

– И чтобы пили только дома, накрывшись кошмой. А если попадутся пьяные на улице – сразу секир-башка.

Командиры прыснули от смеха. Но Темуджин серьезно предупредил:

– Так всё и будет: если кто попадет пьяный на улице – сразу вон из куреня. А командиры должны следить и считать, сколько раз и кто приходит с похмелья. Если с ним такое будет четвертый раз – командир сам должен выгнать его.

– А если кто-то напьется три раза подряд, а потом месяц будет ходить трезвый? – поинтересовался Субудей.

– Это тоже правильный вопрос, – согласился Темуджин. – Я приказываю выпивать всем лишь три раза в месяц, не чаще, чем раз в десять дней, – и строго посмотрев на командиров, потребовал: – Расскажите о моем приказе всем, завтра же.

Они решили еще несколько насущных вопросов, и Темуджин отпустил командиров по домам. Но как обычно, в конце, добавил:

– Тохучар, останься.

Субудей топал с Чиркудаем по ночной улице между юрт и гадал:

– Для чего он оставил Тохучара? – его любопытные глаза блестели под светом полной луны.

– Не знаю, – задумчиво ответил Чиркудай. – Задание, наверное, какое-нибудь даст.

– Угу, – подтвердил Субудей, подходя к их общей юрте.

– А где меркитка? – поинтересовался Чиркудай.

Субудей тяжело вздохнул и тихо сказал:

– Умерла, – помедлив, он добавил: – Я её похоронил недавно, – и нырнул в геру. Чиркудай последовал за ним.

В юрте огонь не горел. Они не стали его разводить, поели холодного, оставшегося от завтрака, мяса, запили кумысом и свалились на кошмы, ожидая Тохучара. Друга не было около часа. Наконец он подбежал к входу и, войдя в геру, сварливо спросил:

– Все подобрали?

– Ты с этого не начинай, – оборвал его Субудей. – Перестань заговаривать зубы, а говори сразу всё.

– Ну что говорить, – негромко начал Тохучар, выловив из котла холодное мясо: – Послезавтра я иду со своей тысячей к уйгурам, сопровождать караван с железом для кузницы городка китайцев.

– Вот теперь понятно, – сонно пробормотал Субудей, поворачиваясь на бок.

– Сам пойдешь? – спросил Чиркудай.

– Нет, – пробурчал Тохучар, пытаясь одновременно говорить жевать. – Поведут китайцы, которые знают дорогу.

Поев, Тохучар улегся у стены и негромко поинтересовался у Чиркудая:

– Думаешь, что делать после выстрелов из луков? Как нападать?

– Угу, – подтвердил Чиркудай.

– Я тоже ломаю себе над этим голову, – уже сонным голосом сказал Тохучар. – Но если хвост вытащишь, то нос завязнет, а если нос вытащишь, то хвост завязнет, – и он понес околесицу, засыпая от усталости. Но вскоре успокоился, неразборчиво бормоча что-то во сне.

Глава шестнадцатая. Первая казнь

Три недели Чиркудай гонял свою тысячу по степи, и своего добился – все нукеры, как один, научились неплохо стрелять с хода вперёд. Воины тренировались под пристальным вниманием зрителей – командиров и нукеров из других отрядов. У них пока что стрельба с хода хромала.

Темуджин тоже подъезжал к краю плаца, но ни о чём не спрашивал, ни во что не вмешивался. Он появлялся один, без сопровождения. Долго стоял и смотрел на пролетающую мимо него тысячу.

Занятия в поле перемежались со слушанием чтецов в китайском городке. Уже не только Темуджин, но и у тысячников, и у сотников возникали интересные вопросы. А книгочеи искали ответы к следующим занятиям. На учебу в городок стали ездить и заместители командиров.

Вышедший как-то вечером из своего дома Ляо Шу, с усталой улыбкой на болезненном лице, приветливо кивнул головой Темуджину, повторив ещё раз, что не ошибся в выборе. В этот день им прочли трактат по этикету и приему иностранных представителей. Наверное, поэтому Темуджин, немного скривив рот, неожиданно для себя, вежливо сказал: