Джефферсон Уинтер. 4 книги

Вторая странность: Собек лишь дважды выходил из дома за последние три года — оба раза, чтобы съездить на могилу жены. В годовщину ее смерти он ездил на кладбище Маунтин-Вью, приезжая туда на рассвете и уезжая на закате.

Его дом располагался на улице Болсам-Плэйс — тихой, просторной и непроезжей — в районе Керрисдейл к юго-западу от центра Ванкувера. Район был благополучный, сияющий чистотой, с широкими улицами и множеством зелени. Дома здесь были попроще, чем у голливудских звезд, но ненамного. У каждого была обширная прилегающая территория. Гаражи — на две машины, а за травой следили не сами хозяева, а ландшафтные компании.

Андертон подъехала прямо к массивным въездным воротам и стала ждать, пока они откроются. Ворота были выполнены из цельного куска стали и выглядели достаточно новыми, как и окружавшая территорию по периметру трехметровая стена с шипами из стекла и металла. За стеной была высажена аллея высоких пихт. Самого дома почти не было видно — лишь местами виднелась крыша. Общее впечатление было такое, что это не дом, а крепость.

Миновав ворота, Андертон подъехала к дому и остановилась прямо перед воротами гаража. Она проделывала все эти манипуляции настолько привычно, словно в сотый раз и гараж был ее собственным. Необычным было и то, как перед ней открылись ворота. Обычно человек, сидящий у монитора камеры видеонаблюдения, обменивается парой реплик с водителем подъехавшей машины, чтобы идентифицировать гостя — друг это или враг. Но у нее никто ничего не спросил. Уинтер поднял голову, чтобы посмотреть на дом, а затем уставился на Андертон.

— Что? — спросила она.

— Просто пытаюсь понять, что происходит. Три года назад вы были уверены, что Собек — убийца. Спустя год вы все еще пытались подгонять факты под этот сценарий. А сегодня, как вижу, вы уже лучшие друзья.

— Это преувеличение.

— Думаю, вы меня поняли.

Андертон тоже смотрела на дом. Он и правда производил впечатление. Уинтер прикинул, что в нем не менее пяти спален и столько же санузлов. Однозначно был кабинет и, возможно, спортзал, а может, и домашний кинотеатр. Архитектор замахнулся на стиль ар-деко с яркими белыми стенами и элегантными изгибами. Такой дом никак не мог быть построен в тридцатые или двадцатые. Или сороковые. Гораздо более вероятно, что это были девяностые. Такой дом купил бы человек, который хочет сказать миру, что его жизнь удалась.

— Николас Собек хочет привлечь убийцу к суду ничуть не меньше, чем я, — сказала она.

Уинтер молчал, ожидая продолжения реплики. Ему были известны некоторые факты из жизни Андертон, но многое оставалось неясным. Он знал, что с момента выхода на пенсию она работает частным детективом. И что у нее только один клиент. Также он знал, что у большинства отошедших от дел полицейских есть незавершенное дело, которое преследует их до самой смерти.

— Не люблю оставлять дела незаконченными, — наконец сказала она. — То, что этот убийца до сих пор на свободе, не дает мне спокойно жить. Но еще хуже то, что через 24 часа он убьет кого-то еще. Я готова сделать все, чтобы его остановить. Все. Работать на Собека означает для меня возможность остаться в игре. И продолжать искать убийцу, — она кивнула в сторону дома. — У Собека есть средства и мотивация. А у меня есть навыки, которые ему нужны, чтобы достичь цели. Как я и сказала, цель у нас одна.

— То есть вы его используете.

— Ровно в той же мере, в какой он использует меня.

Уинтер подождал, давая ей возможность сказать все, что она сочтет нужным.

— Есть ли еще что-то, что мне стоит знать? — в конце концов спросил он.

Она ответила с улыбкой, которую можно было интерпретировать как угодно. Возможно, она что-то скрывает. Возможно, планирует его подставить. В любом случае это ничего не изменит. Они вышли из машины и направились по дорожке к главному входу. Трава была свежеподстрижена, на клумбах росли яркие цветы. Пока они говорили, Уинтер снова проверил мобильный. Сообщения не было. Он заметил вопросительный взгляд Андертон.

— Когда очень ждешь СМС, оно никогда не приходит, — сказал он.

— Как скажете.

На двери у крыльца висело два сканера. Андертон прижала глаз к верхнему и большой палец к нижнему. Через десять секунд дверь щелкнула, и металлический голос сказал: «Я в спортзале». Уинтер не сразу нашел динамик — он спрятался под крышей крыльца. Судя по голосу Собека, в спортзале он выкладывался по полной программе. Уинтер терпеть не мог спортзалы. У него даже была теория, что человек находится в той форме, которая необходима для его образа жизни.

Холл был высотой в два этажа с открытыми перекрытиями и изысканной люстрой, которая сверкала и отбрасывала свет на стены. Сосновый пол, широкая лестница. На стенах — картины современных художников в матовых металлических рамах. Андертон повела его через коридор за лестницу. Там была неприметная дверь в подвальное помещение и еще два сканера. Андертон повторила тот же ритуал, что и при входе: глаз к верхнему сканеру, большой палец — к нижнему. Тихий щелчок — и дверь открылась.