Джефферсон

— Дорогой Томас, с завтрашнего дня я предоставляю вам высшую законодательную и исполнительную власть в колонии Виргиния. Я вручаю вам корону и скипетр. Что ваше величество предпримет в отношении рабства с высоты трона?

— Не знаю. Я так часто ломал себе голову над этой проблемой, что почти отчаялся найти приемлемый выход. Просто объявить чёрных свободными, дать им землю, инструменты, жильё? Но столько уже накоплено взаимной ненависти, обид, предрассудков, что мы все расколемся на партии и утонем в кровавом хаосе. Выделить их в отдельное государство, выселить на свободные земли? Но у них нет ни знаний, ни культуры, ни опыта, необходимых для политического самоуправления.

— Сумели же покончить с рабством в Древнем Риме.

— Там было проще. У вольноотпущенника кожа была такая же белая, как у любого римского гражданина. Их дети могли уже поселиться рядом и просто не знать о происхождении друг друга. У нас же чёрные и много поколений спустя при взгляде на белых будут думать: их отцы мучили, истязали, морили голодом наших отцов. Какие чувства будут рождаться при этом в их груди?

— Меня даже больше волнуют чувства и взгляды, которые усваивают наши собственные дети. В поместье одного сквайра я видел, как его пятилетний сын выходил играть со своими чёрными сверстниками непременно с кнутиком в руке.

— Возможен ещё путь постепенного освобождения. Я бы уже сейчас готов был отпустить на волю тех, кто показал себя честным и трудолюбивым.

— Отпустить? Но куда?

— Во всяком случае, пробуя то один путь, то другой, мы сумели бы рано или поздно покончить с рабством, если бы королевское правительство не мешало нам.

— Ну, не обольщайтесь. Нынче стало модным всё валить на Лондон, а самих себя выставлять безгрешными ангелами. Взять ту же вольную. Нынче осенью в ассамблее Блэнд предложил закон, разрешающий давать её, — вспомните, какая поднялась буря.

— Да, бедный Блэнд. До сих пор чувствую себя перед ним виноватым.

— Виноватым? — Уайт придержал коня, всмотрелся в лицо Джефферсона, потом хлопнул себя по лбу. — Я наивный глупец. Всё ломал голову, откуда простодушный Блэнд набрался таких идей. Значит, это вы подбили его?

Джефферсон кивнул и грустно улыбнулся:

— Меня, новичка, просто не стали бы слушать. Но и Блэнду крепко досталось. Многие депутаты просто кипели от злости. Хотя если б даже удалось провести законопроект через ассамблею, губернатор наверняка не утвердил бы его. Англичане наживаются на работорговле и будут пресекать все наши попытки покончить с рабством.

— Итак, ваше величество, с поставленной задачей вы не справились, и я лишаю вас престола. Послушайте, а куда это нас занесло? Мне казалось, что мы собирались обедать в Шедуэлле.

— Эта дорога ненамного длиннее. Я хочу вам кое-что показать.

Широкая тропа плавно огибала склон большого холма, то сужаясь, то расширяясь, но при этом неуклонно поднимаясь вверх. Кора крайних деревьев кое-где была содрана, нависавшие над головой ветки тоже белели свежими надломами. Судя по глубоким разбитым колеям, фургоны, проезжавшие здесь, были загружены до отказа, и дорога давалась им нелегко.

Потом справа открылось расчищенное от леса пространство, простроченное рядами молоденьких вишнёвых саженцев. Каждое деревце стояло посреди чёрного круга свежевскопанной земли, как стрела, вонзившаяся в мишень, подрагивало зелёным оперением. Неяркие пятна апрельского солнца медленно плыли вверх по склону. Дорога поднималась всё выше и на самой вершине упиралась в широкую строительную площадку, покрытую кучами брёвен, песка, кирпича, изрезанную канавами, окаймлённую завалом выкорчеванных пней.

— Здесь? — Уайт с изумлением обернулся к Джефферсону. — Вот это и будет ваше Монтичелло? На такой высоте?

— Дом как человек. Он тоже любит солнце и воздух.

— Но вы подсчитали, во что вам обойдётся строительство? Поднять сюда необходимые материалы — только на это вы угробите целое состояние. Сколько вам стоило выровнять площадку?

— Лучше не спрашивайте.

— А вода? Где вы будете брать воду? Придётся рыть колодец футов на 50 — не меньше.

— Зато какой вид. Представьте себе, что каждое утро, выходя на порог собственного дома, вы будете видеть не забор, хлев, свинарник или кухню, а всё это.

Он обвёл рукой уходящие вдаль холмы, вздымающиеся и опадающие волны буро-зелёного весеннего леса, красные квадратики крыш Шарлотгсвилла, затерянные в них, и далеко, на самом горизонте, голубую гряду гор, отделяющих колонию с запада от бескрайнего и всё ещё загадочного континента.

— Присланную вами виноградную лозу я попробую высадить по южному склону. На северном будет парк — дубы, вязы, бук, липа. Разведу оленей, фазанов. Иногда фантазия у меня разыгрывается, и тогда я вижу среди деревьев небольшие храмы в китайском и греческом стиле, аллеи, выходящие к журчащим каскадам, мраморных нимф, слышу звучание эоловой арфы.

— Архитектурный план вы заказывали в Англии?

— Ну нет. Я кое-чему научился у отца, гораздо большему — из книг. Особенно из альбомов Палладио. Попробую сделать проект сам от начала до конца. В Шедуэлле я покажу вам свои эскизы.