Джей-Под (Jpod)

Когда я приклеил простые числа к стене и отступил назад, то увидел, что в распечатке есть более темные и более светлые кусочки, образующие интересные фигуры и узоры. Если бы я правильно их отформатировал, мне наверняка открылась бы волшебная нумерологическая закономерность, которая решила бы вопрос генерации простых чисел раз и навсегда. Я сказал об этом Ковбою.

– Возможно. А что, если эти числа сложатся в стереограмму козла на задних копытах, пьющего из рога кровь?

Вот эту бы идею да на стену.

В попытках стать менеджером высшего разряда Бри забросила все французское и решила осваивать британский акцент.

– Доказано, что в Северной Америке женщины с британским акцентом взбираются по корпоративной лестнице гораздо быстрее, чем те, кто говорит, как продавщицы универсамов.

К вечеру я пришел в раздраженное состояние. Бывают такие дни, когда полностью погружаешься в раздумья, сосредотачиваешься на деле и вдруг поднимаешь глаза – уже стемнело, но покидать свой внутренний мир не хочется. И тут сзади подкрадывается Кейтлин с морской дудкой на полторы сотни килогерц и дует так, что у тебя льется дерьмо из глаз, ушей и ноздрей, а потом оказывается, что твои ехидные коллеги все это засняли, ты страшно злишься и кричишь: валите отсюда к чертовой бабушке! «Ты что, мы пошутили!» Но факт остается фактом: из-за этой дудки ты уже никогда не сможешь парсить код на С++, потому что у тебя сгорели дендриты, которые отвечают за логические связи, и ты уже видишь будущее: тебя из жалости берут на работу в фаст-фуд, кормить наглых детей и выносить мусор в жирных мешках из оранжевого полиэтилена на задний двор, где стоит барабан для сбора жира, при виде которого ты печально вспомнишь другую, замечательную жизнь, когда ты знал, какими химическими веществами и реакциями этот жир можно превратить в чисто сгорающий и щадящий атмосферу этанол, когда твой мозг был способен на многие другие чудеса, и все это до того, как люди начали шептаться при твоем приближении, надеясь, что не придется заговаривать с тобой, до того, как твой предел понимания ограничился словарным запасом языка Флинтстоунов.

– Перестань, Итан, мы пошутили! – сказала Кейтлин по дороге к Каму.

– Тебе хорошо говорить, ты же не утратила способность делить числа.

– Поправишься. Какой номер дома?

– Тысяча триста восемьдесят восемь. Где-то за тем поворотом.

Так оно и было: фантастический замок с горгульями, покрытый розовой штукатуркой. Его проектировала команда из четырнадцатилетних девчонок, парочки смерфов и тех, кто придумывает коврики, о которые кошки точат когти. Правда, отсюда действительно открывался отличный вид на город, остров Ванкувер, Олимпийский полуостров и гору Бейкер. У парадного входа стояли два новозеландских древесных папоротника, очень дорогие и капризные. Под правым папоротником, под кусками пленки «Тайвек», обрывками розовой изоляции, несколькими черпаками глины и футом плодородной почвы покоилось тело Тима-байкера.

Я заколебался, стучать или нет. Кейтлин заглянула в окно. Под приглушенные звуки буги-вуги отец танцевал со стулом, а Кам Фон – с лыжей. Теперь и Кейтлин не знает, что сказать!

– Они тренируются, – объяснил я. _Как это?!

– Такое танцевальное упражнение. Нужно танцевать с неодушевленным предметом, представляя, что он живой. Это сложно. Папа берет напрокат диснеевские мультики, чтобы посмотреть, как самовыражаются чайники и ковры-самолеты.

Кейтлин призадумалась, рассматривать ли меня как возможный генетический материал для будущих детей, но в дверь позвонила. Кам Фон открыл нам плавным движением и вернулся на завершающий аккорд. Потом поклонился и сказал:

– Как я, хорош? Отец сказал:,

– Вы на час раньше. Кам успокоил его:

– Не волнуйся, я их трудоустрою. Айда на кухню!

– Стоп, мы же пришли в гости!

– А у меня были домработники, но сегодня я их уволил.

– Почему? – поинтересовалась Кейтлин.

– Засек за едой.

Кам обвел рукой сотни незаконченных закусок.

– Вот. Сделайте парочку канапе, пока мы с Джимом позанимаемся.

Мы встали к рабочему столу, пытаясь понять, как быть со всеми этими сырами и овощами. Рядом с телефоном стоял ноутбук. Мы обрадовались и ввели «канапе» в гуглевский поиск картинок. Среди десятков порнографических снимков затерялось несколько ретробутербродов из пятидесятых годов.

– У нас есть редис? – спросила Кейтлин.

– Да, но редис никто не любит.

– Ясное дело. Не думаю, что хоть кто-нибудь за всю историю человечества однажды сел и сказал себе: «Ах, как мне хочется съесть вкусную хрустящую редиску!»

Мы посидели в чате про редиски. Скукотища. Кейтлин продолжала свою гневную проповедь.

– Морковкам по жизни не надо напрягаться! Будь они не апельсинового цвета, их бы уже давно забыли. – Она заговорила морковным голосом: – «Привет, я морковь и я совершенно безвкусная, но вы держите меня на кухне, потому что я красивая и единственный оранжевый овощ, который едят сырым. Я презираю вас за вашу слабость!»

– Смотри, диваны-канапе!

Мы с Кейтлин тут же узнали, что диван-канапе – это диван, на котором умещаются только двое.

– Скучно…