Джейк

Когда девушка подала ему пирог, Джейк понял, что она в ярости, но в этот момент его больше беспокоил Мэтт. Когда началась драка, мальчик не двинулся с места, но был недоволен, когда Джейк поднял Вилла к себе в седло. Казалось, он так же был недоволен, когда Вилл сел рядом с Джейком. Это оказалось совершенно обратным тому, чего ждал Джейк. Он не понимал, что творится в голове у этого парня, но был уверен — там чертовски неладно.

Изабель вообще не хотела пирога, была слишком сердита на Джейка, чтобы есть. У этого человека нет сердца. Они же еще мальчики, едва достают ему до пояса, а он обращается с ними так же жестко, как со взрослыми. Неужели не понимает, как глубоко может травмировать этих детей?

Как он мог вырасти и не научиться делиться? И как смел назвать это воровством? Питу, конечно, не следовало брать слишком много джема, но он просто ревнует к Джейку.

Этого Изабель не понимала. Вилл всегда держался рядом с братом. Пит обычно неразлучен с Шоном. А сейчас они сражаются за внимание Джейка.

Такое положение, конечно, продлится недолго, особенно после того, как он обошелся с ними сегодня. И она намерена поговорить с мистером Максвеллом, как только сможет застать его одного.

Изабель выждала, когда Джейк направился к коралю, чтобы оседлать свою лошадь, и последовала за ним.

— Мистер Максвелл.

Он не ответил и не обернулся.

— Мистер Максвелл, я хочу поговорить с вами. Никакого ответа. Изабель догнала его возле кораля и встала прямо перед ним.

— Вы не слышали, что я обращаюсь к вам?

— Ой, — Джейк изобразил невинность. — Я думал, вы зовете какого-то мистера Максвелла. Меня ведь зовут Джейк.

— Я не одобряю неофициального обращения.

— Но не всегда можете устанавливать правила. Это мое ранчо.

— Я хорошо это знаю, но не хочу подавать мальчикам дурной пример.

— Полагаю, они знают о дурных примерах гораздо больше, чем вы.

— В том-то и дело. Они знают все о том, что дурно, и ничего о том, что хорошо.

— Хорошо, когда человек сам решает, как его зовут. Зовите меня Джейк, или я не буду отвечать. Согласны вы или нет, будет так.

У Изабель было сильное желание повернуться и гордо удалиться, но она чувствовала — на него этот жест не произведет впечатления.

— Хорошо, я буду называть вас по имени, когда мы одни, но не при мальчиках.

— Значит ли это, что мы часто будем одни?

Она понимала, Джейк старается рассердить ее, но у Изабель было удивительно странное чувство, что быть радом с ним наедине оказалось бы не так плохо, как она сначала воображала. Здравый смысл снова исчезал. Джейк — прямая противоположность всему, что она ценила в мужчине.

— Я хотела поговорить с вами о вашем обращении с Виллом и Питом, поэтому мы одни.

— А я решил, что это из-за моей скромной персоны.

— Мистер Максвелл, вы…

— Как меня зовут?

— Джейк, — Изабель не знала, почему так трудно произнести это имя. — Не понимаю, как вы можете переходить от поддразнивания к жестокости и снова к поддразниванию. Это противно человеческой природе.

— Когда я был жесток?

У Джейка был такой вид, будто он совершенно не понимает, о чем речь.

— Когда не разрешили Питу получить десерт. Когда назвали мальчиков проклятым дурачьем.

— Вы хотите, чтобы я похвалил их, когда меня всего вымазали джемом?

Изабель заметила, что выражение его лица стало привычно грубым.

— Нет, но не нужно было лишать Пита пирога, когда все остальные его получили.

— Все остальные не пытались стянуть джем у Вилла.

— Он не крап.

— Как вы называете ситуацию, когда берут то, что принадлежит другому?

— Он просто пытался взять больше, чем его доля.

— То есть пытался взять то, что ему не принадлежит. Обычно это называется воровством.

— Мистер Максвелл… Джейк… Это всего-навсего джем, а не корова или деньги.

— О, значит, можно брать что-то чужое, если оно не много стоит. Он может взять мои ботинки, но не должен брать мою лошадь.

— Не будьте смешным. Вам самому нужны ваши ботинки.

— О'кей, он может взять мое нижнее белье, если не возьмет мою шляпу.

Изабель почувствовала, что покраснела.

— Буду надеяться, вы сочтете необходимым и нижнее белье.

— Только не в такую жару. Как раз сегодня утром я колебался, надеть ли его.

Изабель решила, что разговор принимает направление, заставляющее ее чувствовать себя неловко.

— Мы говорим о принципе.

— Совершенно верно. Когда берешь что-то, тебе не принадлежащее, неважно, какую мелочь, — это воровство.

— Считаю, спорить с вами не имеет смысла.

— Мадам, это не имеет ничего общего со смыслом. Я видел, как людей убивали только за то, как они ходят или смотрят на вас. Это придает ложке джема на чужой тарелке большое значение.

— Вы были слишком резки, — Изабель решила больше не пытаться убедить его. — Пит — еще маленький ребенок.

— А что, по-вашему, нужно было сделать?

— Поговорить с ним, объяснить, что нельзя брать больше, чем его доля, это вызывает дурные чувства.

— Мадам, где вы росли? Вопрос сбил Изабель с толку.

— В Саванне.

— Приходилось ли вам спать на земле, ходить по нужде в кусты и бояться, что ночью индейцы снимут ваш скальп?

— Нет, но…

— Значит, такая умная женщина, как вы, должна понять — здесь другие правила игры.