Джеймс и Персик-великан

Паучиха широко раскрыла рот и деликатно пробежалась по губам длинным черным языком.

— А ты разве не голоден? — неожиданно спросила она, обратившись к Джеймсу.

Но бедный Джеймс, от страха прижавшийся к дальней стене, был слишком испуган, чтобы отвечать.

— Что с тобой? — спросил Старый Зеленый Кузнечик. — Ты выглядишь совершенно больным.

— Похоже, он вот-вот упадет в обморок, — добавил Сороконожка.

— Боже мой! — закричала Божья Коровка. — Бедняжка! Он, наверно, думает, что это его мы хотим съесть!

Все в комнате громко расхохотались.

— Господи! Какое ужасное, какое дикое предположение! — твердили все наперебой.

— Не бойся, — мягко сказала Божья Коровка. — У нас и в мыслях не было обидеть тебя. Разве ты не знаешь, что ты теперь один из нас? Ты в нашей команде. Мы все в одной лодке.

— Мы целый день ждали тебя, — сказал Старый Зеленый Кузнечик. — Уж думали, что ты не придешь. Как хорошо, что ты все-таки сделал это.

— Так что выше нос, мой мальчик! — сказал Сороконожка. — А пока я бы попросил тебя подойти поближе и помочь мне разуться. А то, когда я разуваюсь сам, у меня на это уходит по нескольку часов.

12

Джеймс решил, что в его положении не стоит быть чересчур несговорчивым, и опустился на колени около Сороконожки.

— Ты очень любезен, — проговорил тот. — Я тебе невероятно признателен!

— У тебя так много башмаков… — пробормотал Джеймс.

— У меня и ног немало, — гордо сказал Сороконожка. — Ровно сто, если быть точным.

— Опять он за свое! — закричал молчавший до сих пор Дождевой Червь. — Не может не врать, когда речь заходит о его ногах! Да откуда там возьмется сто, когда их всего-навсего сорок две. Все дело в том, что никому неохота взять да сосчитать. Все верят ему на слово. Да и потом, что тут необычного, если у тебя много ног?

— Бедняга! — прошептал Сороконожка на ухо Джеймсу — Ведь он слеп и не может видеть, как я хорош собой!

— По моему мнению, — продолжал Дождевой Червь, — настоящее чудо — это когда у тебя вообще нет ног, а ты все равно можешь ходить!

— Ходить! — воскликнул Сороконожка. — Ты называешь это «ходить»? Это называется пресмыкаться! Рожденный ползать ходить не может!

— Я скольжу! — с достоинством произнес Дождевой Червь.

— Да, ты скользкий тип, ничего не скажешь! — ответил Сороконожка.

— Я не скользкий тип, — сказал Дождевой Червь, — а весьма полезное и любимое многими существо. Спроси любого садовника. А вот что касается тебя…

— Да, я — вредитель! — объявил Сороконожка, широко ухмыляясь и оглядывая комнату в поисках одобрения.

— Хоть убей, не пойму, почему он так этим гордится, — сказала Божья Коровка, улыбаясь Джеймсу.

— Я — единственный вредитель во всей этой комнате! — воскликнул Сороконожка. — Если, конечно, не считать Старого Зеленого Кузнечика. Но у него уже все в прошлом. Он слишком стар, чтобы быть настоящим вредителем.

Старый Зеленый Кузнечик повернулся к Сороконожке и окинул его испепеляющим взглядом своих огромных черных глаз.

— Молодой человек! — презрительно ответил он глубоким низким голосом. — Я не был вредителем ни единого дня во всей моей жизни. Я — музыкант!

— Джеймс, — сказал Сороконожка, — тебя ведь зовут Джеймс, правда?

— Да.

— Так вот, Джеймс, видел ли ты когда-нибудь такую огромную сороконожку, как я?

— Конечно, нет, — ответил Джеймс. — Но, скажи, как же тебе удалось стать таким?

— Все это весьма любопытно, — сказал Сороконожка. — Чрезвычайно любопытно. Вот послушай, как это случилось. Я болтался без дела во дворе под персиковым деревом, и вдруг какая-то маленькая штучка прошмыгнула у меня под самым носом. Она была ярко-зеленого цвета и очень красивая. Словно маленький камушек или хрусталик…

— Я знаю, что это было! — закричал Джеймс.

— То же самое случилось и со мной, — сказала Божья Коровка.

— И со мной! — заявила мисс Паучиха. — Откуда ни возьмись появились эти зеленые штуковины. Их было полным-полно!

— А я даже съел одну! — гордо объявил Дождевой Червь.

— И я, — подтвердила Божья Коровка.

— Я съел три! — воскликнул Сороконожка. — И вообще, попрошу не перебивать. В конце концов, кто рассказывает: я или вы?

— Сейчас не время рассказывать истории, — провозгласил Старый Зеленый Кузнечик. — Пора ложиться спать.

— Я отказываюсь спать в башмаках! — заявил Сороконожка. — Джеймс, ты сколько уже снял?

— Пока только штук двадцать, — ответил Джеймс.

— Значит, осталось еще восемьдесят, — сказал Сороконожка.

— Он снова врет! — завопил Дождевой Червь. — Не восемьдесят, а двадцать два!

Сороконожка покатился со смеху.

— Не надо наступать ему на мозоль, — сказала Божья Коровка. Это привело Сороконожку чуть не в истерику.

— Ему? На мозоль? — верещал он, извиваясь от удовольствия. — Покажите мне, на какой ноге у него эта мозоль? И где у него эта нога?

Джеймс решил для себя, что в этом споре он все-таки на стороне Сороконожки. Конечно, тот был порядочной бестией, но так приятно иногда услышать, как смеются. За долгие годы, прожитые с теткой Квашней и теткой Шпилькой, он ни разу не слышал, чтобы они смеялись.