Джеймс Хэрриот. Биография

Однажды ласковым августовским днем мы с Генри сидели в гостиной и ждали звонка. Стеклянные двери были распахнуты настежь, лужайки, каменный садик и цветы купались в лучах солнечного света. У наших ног лежали собаки, навалившись друг на друга и тяжело дыша. Вдруг мы заметили, что через маленькую калитку в глубине сада вошли мусорщики.

Мусорщики всегда приводили нас с Генри в некоторое замешательство. Один — очень высокий, худой и мрачный, другой — коротышка с печальным лицом и третий — толстяк в черном берете, надвинутом на уши. Мы ни разу не видели, чтобы они улыбались, похоже, они даже между собой никогда не разговаривали.

Но больше всего нас поражала неторопливость их движений. Когда мы увидели их в первый раз, то подумали, что кто-то из них или все они больны, таким черепашьим шагом они ползли по садовой дорожке. Верзила и коротышка обычно появлялись первыми. Толстяк всегда тащился сзади. Они плелись невообразимо медленно, молча, опустив головы. Скрывшись на маленьком дворе, где стояли мусорные баки, они через некоторое время появлялись снова. Верзила и коротышка, взявшись за ручки по бокам, уныло тащили по земле бак. За ними топал толстяк с коробкой или другим мелким мусором в руках. Скорбная процессия, еле волоча ноги, шаг за шагом перемещалась по дорожке и исчезала за калиткой. Через пару минут они возвращались — в том же порядке — с пустым баком и отправлялись в свое утомительное путешествие на задний двор, с трудом передвигаясь на ватных ногах и уставившись в землю с безысходной обреченностью. Добравшись до двора, они проделывали все то же самое со вторым баком.

Дорожка в саду — очень длинная, метров девяносто, и совершенно прямая. Она проходит мимо высокой стены, с другой стороны разбиты клумбы, огород, и стоят две высокие яблони. Мусорщики всегда тащились по ней очень долго, и мне кажется, что длина дорожки имела какое-то отношение к их несчастному виду.

В тот жаркий день они плелись медленнее, чем обычно, и мы с Генри зачарованно следили, как они тяжело бредут к нам. Они преодолели три четверти пути и уже собирались свернуть во двор, когда их заметил Джо, собака-ищейка. Его разбудил какой-то шорох, и он сонно поднял голову, но при виде мусорщиков его настроение резко изменилось. Шея его напряглась, он вскинул голову и настороженно уставился на них. Шерсть на спине вздыбилась, и в глотке заклокотало глухое рычание. Медленно ползущая компания, по-видимому, представляла для Джо какую-то угрозу. Не отрывая глаз от мусорщиков, он медленно встал, и другие собаки — среди них маленький вертлявый шотландский терьер Скотти и огромный лохматый зверь неизвестного происхождения — тут же зашевелились.

Все произошло в считаные секунды. Джо пружинистым шагом подошел к открытым дверям, шерсть на его спине и загривке встала дыбом. Оскалив зубы, он с оглушительным лаем бросился в сад. Следом за ним, одним сплошным клубком, выскочили остальные пять собак. Могу себе представить, что почувствовали эти несчастные, когда в мирном, залитом солнцем саду откуда ни возьмись появилась орущая орда и понеслась прямо на них. Должен сказать: они не проявили ни малейших признаков колебания или нерешительности в этот критический момент. В долю секунды они отшвырнули пустой бак и со всех ног бросились по дорожке, словно олимпийские бегуны.

Это неожиданное превращение произвело на нас эффект взорвавшейся бомбы, и мы, не в силах шевельнуться, с отвисшими челюстями наблюдали за происходящим. Высокий худой мусорщик взял хороший старт и улепетывал, размахивая руками, как поршнями. Однако вскоре стало очевидно, что он тратит слишком много сил, так как неправильно работает ногами. Он бежал, высоко задирая длинные ноги, доставая коленями чуть не до подбородка. Коротышка несся как вихрь, обхватив тело руками, мотая головой и делая маленькие быстрые шажки, отчего его ноги мелькали, как спицы в колесе. Но настоящим мастером бега оказался толстяк. Он сорвался с места и побежал красивыми, слегка скользящими скачками, держа тело прямо и двигая руками в классическом стиле. Первые двадцать метров он продержался на впечатляющей скорости, но ему явно не хватало выносливости, движения стали затрудненными, и он начал отставать. Тут он проявил завидную смекалку, потому что, оглянувшись назад и увидев, что лающая свора вот-вот его настигнет, он с легкостью взлетел на ветку яблони.

Рывок был восхитительный, заслуживающий высочайшей похвалы, к тому же тем самым он не только спас свою шкуру, но отвлек на время внимание преследователей от своих приятелей. Джо резко затормозил, и остальные собаки, мчавшиеся с ужасающей скоростью, налетели на него. Секунды три по земле катался лохматый рычащий клубок, потом они распутались и бросились в погоню за двумя другими мусорщиками. Последние еще держались; они ни разу не оглянулись, все их силы были направлены на достижение одной цели — маленькой зеленой калитки в конце сада. Казалось, им ни за что не успеть. Собаки с Джо во главе и маленьким Скотти с тыла стремительно сокращали разрыв.

Но на последних метрах два бегуна с нечеловеческим усилием прибавили скорость и на всех парах помчались к спасительной калитке. На какое-то ужасное мгновение показалось, что мусорщики застрянут, но они вылетели на улицу, с шумом захлопнув за собой калитку, на которую с яростным лаем набросились собаки.

Я выбежал в сад на помощь сидящему на дереве толстяку. Генри не смог пойти со мной; он лежал на полу, дергая ворот рубашки и издавая странные всхлипывающие звуки. Громко крича и швыряя камнями, я сумел загнать собак в дом и запер их за стеклянными дверями.

Потом я нерешительно подошел к яблоне. Толстяк медленно спускался вниз. Он тяжело дышал и стонал, а когда оказался на земле, прислонился к стволу дерева, хватая ртом воздух. Он ни слова не сказал в ответ на мои невнятные извинения. Через минуту он еще глубже натянул свой берет на уши и заковылял по дорожке к калитке. От недавнего легкого и проворного спортсмена не осталось и следа.