Джеймс Хэрриот. Биография

Из Виндзора его перевели в Сэлфорд близ Манчестера, где он должен был получить классификацию пилота. Именно там дала о себе знать его ахиллесова пята. Анальный свищ причинял Альфу страшную боль, и он с неохотой обратился за медицинской помощью. Хотя его состояние всерьез обеспокоило врачей, он сумел убедить начальство, что достаточно здоров и может перейти на следующую ступень обучения. Альф по-прежнему хотел добиться успеха, но его надежды не оправдались; руководство ВВС требовало, чтобы все пилоты военных самолетов были здоровы на сто процентов, и Альфа теперь взяли на заметку.

Его перевели в Ладлоу, в Шропшире, где курсанты проходили курс «усиленной подготовки» — рыли траншеи, строили заборы, копали котлован и помогали фермерам собирать урожай. Вскоре Альф снова чувствовал себя крепким и здоровым, как в Скарборо. Однако его надежды на продолжение летной карьеры рассыпались в прах, когда в июле его вызвали к специалисту в Херефорд. Через три дня ему прооперировали анальный свищ в госпитале ВВС в Криден-Хилле, Херефорд.

Альф, слишком хорошо помнивший боль тех операций, часто задавался вопросом, смог бы он сделать карьеру в ВВС, если бы врачи попросту оставили его в покое. Операция в Херефорде прошла неудачно. Она не только не улучшила его состояние, но и усилила боль, и Альф быстро понял, что никогда уже не сделает успешную карьеру в армии. Он смотрел, как его товарищи по летной подготовке без него уезжают в Канаду для продолжения учебы, и его охватывало чувство поражения и безысходности.

Альфа отправили в санаторий при госпитале Падлстон-Корт близ Леоминстера, где он приятно, но бесцельно проводил время. Падлстон-Корт размещался в старинном деревенском доме, и старая заведующая велела Альфу много отдыхать, что он и делал, — гулял по чудесному парку, изредка играл в малый гольф, теннис или крокет, или просто сидел в шезлонге на лужайке. Еда была превосходной, — докладывал он Джоан, — и он имел возможность каждый вечер принимать горячую ванну.

Альф провел там две недели. Он занимал себя тем, что учил некоторых пациентов игре на фортепиано и часами копался в саду. Благодаря работе на участке за домом на Киркгейт он стал искусным садовником, и заведующая была потрясена результатами его труда.

Спокойная жизнь в Падл стон-Корте резко отличалась от строгого режима в Скарборо, но с каждым днем Альф все больше падал духом. По-прежнему чувствуя себя неважно, он прошел обследование в госпитале в Криден-Хилле, где, к его отчаянию, ему сделали еще одну операцию. Операция обернулась очередной болезненной неудачей. В дополнение ко всем его несчастьям оказалось, что после того злополучного удаления зуба восемь месяцев назад в десне остался обломок корня. Понимая, что в глазах ВВС он — инвалид, Альф знал, что никогда уже не сможет служить своей стране. С него было достаточно, — он хотел вернуться домой.

23 августа его отправили в Хитон-Парк, в Манчестере, где приписали к «складам». Он отвечал за запасы обмундирования и распределение одежды и обуви. К счастью, это продлилось недолго. В книге «Ветеринар в панике» («Vet in a Spin») Альф превосходно описывает свои чувства: «Где-то на задворках сознания тихий голосок постоянно спрашивал, как Джеймс Хэрриот, член Королевского ветеринарного общества и летчик-курсант, оказался в таком положении».

В Хитон-Парке Альфа снова вызвали на медкомиссию, и на этот раз приняли решение отстранить его от полетов. Его официально признали «негодным к летной службе», и 28 октября его отправили в Истчерч, Кент. Здесь находился сортировочный лагерь, огромный «фильтр» ВВС. В письме Джоан он описывал свои впечатления: «Здесь собралась самая пестрая компания из ВВС, полно хапуг и тяжелых случаев, но и много смеха, должен сказать».

Несмотря на веселых товарищей, с которыми он целыми днями играл в футбол или ходил в кино, Альф пребывал в глубокой депрессии. Как последнее оскорбление, ему снова урезали жалованье до трех шиллингов в день, и когда он провел ревизию своих финансов, оказалось, что за душой у него осталось четыре пенса!

К чувству отчаяния добавилась боль от известия о смерти его любимой старой собаки Дона. Когда Альф уехал на юг работать ветеринаром, Дон остался в Глазго. Ему тяжело было расставаться с псом, но он решил, что Дону лучше остаться в знакомом доме. Родители Альфа хорошо о нем заботились, он дожил до пятнадцати лет и умер от почечной недостаточности. В письмах домой Альф всегда спрашивал о Доне и, получив печальное известие, с грустью вспоминал свои многокилометровые прогулки со «старым прохвостом».

Глядя на плоский серый пейзаж Истчерча, Альф думал о счастливых днях, проведенных в зеленых долинах Йоркшира и прекрасных горах Шотландии. Он дошел до нижнего предела, дальше идти было некуда.