Джеймс Поттер и проклятие Привратника

– Я специально попросилась попробоваться в этот класс, если это возможно, – пояснила Роуз, доставая учебник по МагЛиту из сумки. – У меня есть все книги Ривальвье по классической магической литературе. Знаешь, она и сама написала несколько романов пару десятилетий назад, хотя они в основном продаются в мире маглов под вымышленным именем. Все они немного спорные.

– Да, я знаю про них, – сказал Джеймс, вспомнив Кэмерона Криви и его упоминание о новеллизации приключений Гарри Поттера. – Это ее, верно?

– Ну, ее и еще нескольких людей. Это был тестовый проект, возглавляемый большой издательской компанией, принадлежащей волшебникам. Думаю, проблема в том, что он оказался, если угодно, слишком успешным. Министерство, в конце концов, запуталось и все это стало немного досаждать.

По сути, издательство истинных фактов о магическом мире, пусть и под видом фантастики, в мире маглов является нарушением Закона Секретности, хотя Визенгамот и не осудил ее. Она была лишена большей части своего гонорара, что объясняет, почему она оказалась здесь на месте преподавателя.

Словно по команде, профессор Ривальвье закрыла книгу и встала, зацепив свои очки для чтения на ворот мантии. Она проверила часы на задней стене комнаты и откашлялась.

– Способны ль вы узреть миры, – сказала она, слегка улыбнувшись и позволив взгляду блуждать между лицами, – сердца таящие в основе? Как можно сотворить такое, что мы, дотронуться не в силах, остались навсегда пронзенны стрелой, которая достигла самих глубин души людской?

Осмелюсь ль я создать основу, на коей возрастут се царства, и на которую возлягут те кирпичи, с которых сложатся их стены? Ничто – ни дерево, ни камень, ни драгоценные каменья не вынесут времен нагрузки, с которой сладят царства те лишь, что рождены словами, мыслею и рифмой.

Профессор глубоко вздохнула, затем другим голосом сказала:

– Это была цитата из одной из старейших и самых почитаемых баллад волшебного мира, «Вестника». Неизвестны ни имя автора этого произведения, ни точная дата, когда оно был написано. Мы ничего не знаем о времени ее создания:

Ни кто был королем, ни в каком городе она была написана, даже не известен язык, на котором она была написана. И все же баллада продолжает существовать. Если и требуется подтверждение темы, затронутой в балладе – что нет царства более красивого, сильного и нерушимого, нежели царство слов – то им служит само существование «Вестника», пережившего даже породившую его цивилизацию.

Краем глаза Джеймс заметил, как Роуз лихорадочно строчит заметки. В этом был смысл ее жизни, насколько он знал. Он взглянул на свой собственный пергамент, по–прежнему пустой, и засомневался, стоит ли ему конспектировать самому, или есть надежда, что Роуз позволит ему списать.

– Волшебный мир очень стар, и, следовательно, имеет очень богатую литературную историю, о чем свидетельствует данная библиотека, –  продолжала Ривальвье, указав рукой на забитые книгами полки, покрывающие заднюю стену комнаты.

– У нас нет надежды исследовать даже десятую часть этой истории. Мы, однако, выберем основные работы представителей каждой эпохи и углубимся в них так настолько, насколько сумеем, постараемся лучше понять эпохи, которые их породили. Некоторые люди находят литературу скучной. Эти несчастные люди просто никогда не встречали истории, которая открылась бы для них. Я же сделаю все возможное, чтобы эти истории открылись для вас, ученики. Если повезет, мы увидим, как эти они оживают. И не только истории из особой секции библиотеки, где книги приходится приковывать к полкам, чтобы они не сбежали.

Раздался вежливый смех. Ривальвье встретила его неодобрительной улыбкой.

– Начнем наше знакомство с миром магической литературы с вызовов, пожалуй. Не с известной классики или уважаемой баллады, давайте начнем с чего–то немного более доступного. Нам нужен доброволец. Может кто–нибудь сказать мне, пожалуйста, какой была ваша любимая сказка на ночь в детстве?

Джеймс огляделся. Девочка из Когтеврана по имени Кендра Корнер подняла руку. Ривальвье кивнула ей ободряюще.

– Любая сказка? – спросила Кендра. – Даже если она совсем короткая?

Ривальвье улыбнулась.

– Особенно, если она короткая, мисс Корнер.

– Ну, – сказала Кендра, чуть покраснев, – моей любимой сказкой, когда я была маленькой, была «Три глупые карги».

– Очень хорошо, мисс Корнер, – сказала Ривальвье. – Я думаю, многие из нас слышали этот рассказ про трех пожилых женщин, принесших свои товары на рынок. Очень старая история и отличный пример. Кто–нибудь еще?

Грэхем ответил следующим.

– Мне запомнилась история про великана и бобовый стебель. Один магловский ребенок находит некие волшебные бобы, а затем залезает по бобовому стеблю, который вырастает из них. Наверху живет Великан, и магловский ребенок пытается утащить добро великана, но великан ловит его и запекает. Мораль в том, что неосторожное обращение с магией опасно для всех.

– еще один классический пример, мистер Вартон, – согласилась Ривальвье, – хотя твой вариант истории появился позднее, основываясь на изменениях в культуре.