Джеймс

Холодный пот уже привычно потёк по спине, кровь превратилась в свинец и медленно стала заползать во все доступные полости.

Достав из рюкзака спасительный шприц, краем глаза оценив оставшееся количество панацеи, он всадил иглу в ногу. «Девятый» чувствовал каждый перелив крови, вот она дошла до сердца, вот она пошла по малому кругу, вот подбирается к ногам, вот булькнула в спине, хотела проникнуть в крылья, но они еще не выросли, проползла по позвоночнику, сняла кольчугу с груди, и выстрелила в голову, как ледяная пуля в жару. Джеймс растекся на подспущенном матрасе, ничем от него не отличаясь. Щенок сидел молча и испугано, боясь проявить любую эмоцию, не понимая, что именно из своего щенячьего арсенала подобрать.

«Девятый» выполз на воздух. Свежести не нашел. Как в душной комнате без отопления, а за окном холод…

Силы были, и он встал. Еще в детстве самым нелюбимым моментом в походах был сбор обратно домой. Своими руками приходилось разбирать мечты, убирать мусор странствий и в путь, туда, где нет приключений. Лишь дотошные усилия без вознаграждения.

Благо, собирать пришлось не много, лишь палатка с наскоро очищенной печью. Пёс деловито запрыгнул на сиротливо стоящую дрезину и сел, словно штурман, следящий за верностью курса. Хотя вариантов сбиться с пути не было — рельсы не предполагали свободы выбора.

Заглядывать в карту и строить планы «Девятому» не хотелось.

Ноги болели. Пришлось даже чуть их помассировать, чтобы разогнать скисшую молочную кислоту. И тихонько, через силу… Как на велосипеде в горку с надеждой на спуск или хотя бы равнинность.

Мягкие окна и лобовое гибкое стекло были закатаны наверх и аккуратно закреплены. Ветер пустой, словно поток от вентилятора, гудел в ушах. В тот момент «Девятый» подумал, что ветра не существует, есть лишь мы, что несемся сквозь воздух и от этого наши лица сухи и волосы, не успевая за нами, колышутся сзади, как потрепанные боевые знамена запыленных крестоносцев. Как рыцари ночных облаков, отстав от арьергарда, скачут по лунной дорожке в своем звездном одиночестве, так и Джеймс двигался в безвременье и в пустоте.

Постепенно монотонность движения усыпила разум, и по телу потекла тихая вода бездумья. Вдруг внезапный, взявшийся ниоткуда образ вырос где-то чуть ниже мозга, в каком-то потаённом кармане разума. Образ светлый, но в меру равнодушный. Его нельзя было описать привычными инструментами, не вложить в заготовленные формы. Будто протянутая терпеливая рука из облака. Образ был не про помощь. Он был про потерянное неодиночество. Но видение так же внезапно пропало, оставив в душе лишь дырку, как в сыре… "Девятый" понимал, что это лишь первая "встреча", что образ вернется. И не один. А со смыслом…

***

Тем временем лесостепь начала крепнуть, стали появляться вековые деревья. Еще лишь как караульные или как шпионы Гулливера в стане лилипутов. "Девятый" понял, что норматив сегодня он не выполнит. Он снял ноги с педалей, и растягивал инерцию дрезины, как резинку. Только после того, как колеса замерли, отказавшись подыгрывать ослабевшему рулевому, Джеймс спустился на придорожную насыпь. Тишина, как тина затянула, серый затухающий день. Он сел прямо на сыпучий гравий, вырвав из него сухую травинку и засунул ее в уголок рта. Вот только мечтательности не было в его образе. Мечтать не о чем было. Все грезы были настолько в данный момент несбыточны, что их хоть как-то облечь в бесформенные суконные одежды не представлялось возможным. Как нельзя вообразить себе посиделки ангелов или семейный пикник демонов. Он даже не стал пытаться.

Пес-Джим первым учуял неладное. Не осознавая, но чувствую, приближающуюся напасть, он суетливо закружил, раздавая во все стороны тревожные лаи.

"Ну что", — устало спросил "Девятый», — что случилось?"

Собака подбежала к дрезине и густо зарычала, глядя прямо по курсу.

Джеймс пересел на рельсы, пытаясь поглаживанием успокоить своего маленького спутника. Но действительно, было что-то не так. Он не сразу сумел идентифицировать произошедшее изменение в окружающем мире. Оно не было видимым. И пока не было даже слышимым. Но становилось с каждой секундой ощутимее. Рельсы гудели. Сначала, как внезапный будильник на руке, потом сильнее, сильнее. И вот уже никаких сомнений. Приближается поезд! Участок дороги был прямой, и видимость позволяла наблюдать горизонт. Вначале появилась точка. Черная. С хвостом дыма. Она увеличивалась стремительно. Без предупредительных гудков, без торможения.